Я осторожно положил купюры на пол, прямо на отрез голубой ткани, и ушел. Я боялся, что она швырнет их мне вслед.
Ну почему так все устроено в мире?! И в нашем и в чужом. Ну почему? Почему все получается не так, как хочется кому-то? Почему получается только так, как хочется одному и совсем не хочется другому?..
А ведь каждая встреча меняет что-то в нас самих. Пусть чуть-чуть, но меняет. В любом случае, не проходит бесследно. Даже если мы не признаемся себе в этом.
Давно это было. Еще до Иры. В девятнадцать лет. И что я той девчонке, и что она мне? Час разговора на вечерней лесной дороге - и электричка, растворившаяся в холодных полях. И все. Ни имени, ни адреса. Ничего. Но ведь была мне чем-то она, коль через месяц (дела, дела, заботы, каждый день новые впечатления) вернулся я на ту лесную дорогу, надеясь на встречу. И узнал от людей, что возвращалась на ту дорогу девчонка, ждала кого-то. Меня? Значит, был ей чем-то и я?..
Не дождалась. Потому что все дела, заботы, впечатления... И в итоге потеря. Возможно, самая невосполнимая в жизни потеря. Невосполнимейшая.
Ну и хватит.
Итак, наше с Ульфом предположение получило блестящее подтверждение. Объявления в 'Вечерних новостях Столицы' сослужили свою службу. Довольно скоро мы смогли собраться на какой-то конспиративной квартире, куда нас поодиночке привел Ульф. Собралось нас девять человек. Девять человек с родной нашей Земли. Уже знакомые вам Игорь Губарев и Ульф Ульфссон. Дитер инженер- экономист из Ростока. Генрих - студент отделения славистики Берлинского университета имени Гумбольдта. Михаэль - корреспондент нижнесаксонской газеты, сторонник партии 'зеленых'. Мартин - гражданский летчик из Орхуса. Якоб - священнослужитель из Арендаля. Ричард - в прошлом студент, в последнее время безработный из Окленда. Джерри - телеоператор из Калгари. Того самого, где известная хоккейная команда 'Калгари флеймз'.
Итого: один русский, один швед, три немца (двое из демократической республики, а третий из федеративной), датчанин, норвежец, американец и канадец. Такая вот получилась интернациональная сборная. Не хватало только вратаря и правого защитника, но ведь кто-то из наших мог и не читать 'Вечерние новости Столицы'. Все были светловолосы, с одинаковой меткой под правым ухом, крепко сбиты и в возрасте от двадцати (Генрих) до тридцати двух (Якоб).Все успешно исполнили свои роли в странном спектакле и очутились в Столице. Все, кроме Михазля, перебивались здесь случайными заработками. (Михаэль пристроился поставлять материал в отдел хроники 'Столичного обозрения' и жил на гонорары).
Все более или менее разобрались в обстановке и, конечно же, знали о прелестных крошках, дремлющих под резиденцией монарха. Все понимали, что находятся, вероятнее всего, в совсем-совсем другом мире и много думали о цели своей переброски сюда, на чужое поле, так сказать, если продолжать аналогию со спортивной командой. Впрочем, Якоб особенно не думал, потому что у него была очень удобная нехитрая концепция: коль есть бог, значит, в его воле поступать так, как ему, богу, заблагорассудится. Джерри тоже склонялся и этой позиции, хотя и сомневался в ее неуязвимости.
Сбор нашей команды длился долго. После шумных дебатов мы сошлись на том, что обязательным условием возвращения является выполнение предназначения. А это предназначение - взять два очка на выезде, обезвредив атомные создания из подземелий императора.
На сборе команды было выдвинуто несколько предположений. Берлинский студент Генрих высказал следующее мнение: причиной нашего появления здесь является некий наблюдатель, возможно автомат- наблюдатель неведомой высшей цивилизации-контролера, который передал сведения об атомной угрозе своим хозяевам. Те, проанализировав ситуацию в данном мире, направили сюда на помощь нас, землян, устроив предварительные испытания. Священнослужитель Якоб, в принципе согласившись с мнением Генриха, отверг как фантастические его определения 'автомат-наблюдатель', 'высшая цивилизация- контролер' и предложил считать происшедшее с нами волевым актом Высшего Разума, или попросту бога.
Гипотеза Генриха и Якоба выглядела бледненько. Почему именно земляне, а не сам Высший Разум, он же цивилизация-контролер? Ведь коль контролеры настолько всемогущи, неужели у них не нашлось какого- то другого, менее сложного способа ликвидации атомной угрозы? Ах, такие у них принципы? А почему у них именно такие принципы?
Цель могла быть совсем другой (это уже Михаэль). Этакое межпланетное бюро путешествий и экскурсий. Взаимный обмен туристами. Без всякой рекламы, не привлекая всеобщее внимание. Возможно, обмен бескорыстный, а может быть и нет. Но в любом случае - простая туристическая экскурсия, совершенно безобидная. Но мы, земляне, по собственной инициативе лезем что-то тут изменять, потому что привыкли всегда что-то изменять, за что-то бороться. Так уж мы устроены.
Нет, не туризм (Мартин, а потом Дитер).Наше появление здесь результат присущей людям беспечности. Западные и восточные физики доэкспериментировались до того, что сверхсложные установки, пойдя вразнос, сотворили что-то с пространством, и закинуло мирных жителей в неведомый край. А странный спектакль - просто побочное явление.
Безусловное вмешательство извне (Ульф). Эксперимент на выживание в непредвиденной ситуации. За участниками эксперимента постоянно ведется наблюдение, даже сейчас, результаты обобщаются и кто-то там, в звездных далях, накропает очередную диссертацию.
Возможно, массовая галлюцинация под воздействием сильнодействующих препаратов (Ричард). Индуцированное помешательство.
Предполагались еще: переселение в потусторонний (то бишь загробный) мир. Пребывание в качестве заложников инопланетных террористов, предъявляющих сейчас свои требования Земле. Попытка контакта. Демонстрация возможных последствий владения атомным оружием. Проделки ребят с летающих тарелок. Вечер накануне Страшного суда.
Первая остановка на бесконечном пути по соседним вселенным.
Предсмертные видения. Съемки суперфильма.
И прочее.
Все-таки, как я уже говорил, к общему мнению мы пришли: только выигрыш на чужом поле мог дать надежду на возвращение. Хотелось верить, что так и будет. Именно потому мы и остановились на этом предположении и решили действовать, исходя из него.
Под утро мы расстались друг с другом, чтобы вновь встретиться в урочный час.
Собственно, мы не были нужны подпольной организации, она продолжала бы действовать и без нас. А мы без нее? Ни один из нашей девятки не отказался принимать участие в подготовке к выступлению. И дело здесь, наверное, не только в нашем желании вернуться в родной мир.
Каждый вечер после работы я ждал в раздевалке, когда Тинт
шепнет: 'Сегодня', - и он тептал это слово раз в два или три дня. Я покидал универмаг, пересекал проходные дворы и выходил к переулку, где меня ожидала всегда одна и та же машина. Открывал дверцу, здоровался с молчаливым водителем - мрачноватым курчавым парнем в потертой куртке, ложился на заднее сиденье и отправлялся в путь. Конечным пунктом нашей поездки был лес в окрестностях Столицы. Я выходил из машины, шагал по тропинке между полукустами-полудеревьями, сворачивал у раздвоенного пня, спускался в овраг, нырял в жесткую зелень вьющихся растений, сгорбившись, пробирался в темноте по тесному проходу в стенке оврага, толкал тяжелую дверь и по неровным ступенькам сходил в подземный стрелковый тир.
Это был длинный узкий зал, освещенный настенными светильниками
и перегороженный мешками с песком; в его дальнем конце находились мишени. Меня встречал старичок с хитрыми голубыми глазками, не уступавший в молчаливости водителю. Он мягкими шажками подбегал к груде тряпья, путаясь ногами в длинном коричневом плаще, и извлекал пистолеты и автоматы. Мишени приходили в движение, старичок негромко командовал: 'Стоя!', Лежа!', 'С колена! ' - и я начинал стрелять, а он поправлял мою руку, хлопал по плечу и по затылку, заставляя правильно держать голову.
Была в тире еще одна дверь, и было темное окошко возле двери,
и казалось мне, что за ней кто-то скрывается. Но этот 'кто-то'
никогда не показывался и ничем не выдавал своего присутствия. Во
время моего первого посещения подземного тира, а потом и еще раз
