пустоте или построенные внутри астероидов, превращенных в постоянные спутники Земли.
Он успел к старту утреннего челнока 'Земля-Луна'. Корабль с воем рассек воздух и вынырнул в космос, и Ральфу постоянно слышался легкий шум волн - это совсем рядом плескал в обшивку звездный океан. Ерунда, конечно, просто шумело в ушах... Он поставил перед собой цель: не думать ни о чем и старался изо всех сил.
Потом Луна, малолюдные прохладные залы космопорта, длинные туннели под поверхностью, ведущие до самого Лунного - гигантского мыльного пузыря, накрывшего кратер и застроенного ничуть не хуже какого-нибудь земного городка. Маленькая комната с забытой на столе кем-то, кто был здесь до Ральфа, небольшой, можно закрыть ладонью, пластинкой - изображением заснеженной равнины, залитой неярким светом зимнего солнца. В искрящейся белизне отчетливо выделялись бледные тени скрытых под снегом бугорков. Равнина уходила вдаль, к горизонту, медленно вплывала в низкую тускло-белую облачность и линия, отделяющая землю от неба, терялась в мягких переливах белого цвета.
Его почему-то тронула эта спокойная белая равнина. Может быть, потому что за стеной была узкая лунная улочка - два ряда движущихся в разные стороны разноцветных дорожек, а вверху, за невидимым куполом, черная длинная ночь, никогда не знавшая земного снега.
На Луне, с ее несколькими миллионами человек, затеряться труднее, чем
на Земле с ее миллиардами, но все же он, вопреки логике, оказался именно здесь, за тысячи километров от Земли, от Айрин. Вероятно, им двигало нечто смутное, еще не совсем забытое человеком: чем дальше уйдешь, тем легче затеряться, тем труднее тебя найти. Впрочем, он не задумывался над этим.
Он действовал как автомат, начиная с того момента, когда за ним захлопнулась дверь и за дверью осталась Айрин. Он не помнил, как добрался до Луны, не помнил лиц людей, с которыми встречался на длинном пути к комнате в лунном городе.
Он провел в этой гостиничной комнате двадцать четыре часа. Целые земные сутки. Сидел, отгородившись от всего человечества, и созерцал покрытую снегом земную равнину, оставленную кем-то в городе на Луне. Срок его истекал.
*
Над городом, залитым льющимся из-под купола светом, чернело небо. Изредка ровный свет то тут, то там взрывался ослепительными вспышками, словно сказочный великан чиркал по куполу гигантскими спичками. Это, сталкиваясь с куполом, умирали метеориты, не в силах пробить надежный щит, покрывающий город.
'Наверное, в любом человеке есть что-то от поэта. - Ральф стоял у прозрачной стены и глядел вверх. - Каждый человек немного поэт. Иначе и быть не должно. Только одни развивают в себе обостренное, своеобразное восприятие действительности, оттачивают его, а другие так и остаются просто поэтами в душе. 'Сказочный великан, чиркающий спичками'... Разве киб, бесстрастно выпучив свой телеглаз на то же самое небо, додумается до такого? Жаль, что здесь нет Рени и она этого не видит...'
Острая боль вонзилась в него тысячами стальных крючков.
- Спокойно, Ральф Юханссон, - сказал он негромко. - Ты сделал свой выбор.
'Ты сделал выбор?' Как будто эхо в глубине сознания.
- А разве нет? - спросил он у стен, у маленькой пластинки - окошка в земную снежную равнину.
И вспомнилось: 'Мы покатаемся зимой на лыжах, да?'
Ноги вдруг стали совершенно самостоятельными, они больше не подчинялись ему и не хотели стоять на месте.
'Интересно, - беззвучно сказал он ногам. - Интересно, куда вы меня
тянете?'
Он пошел к двери.
Прямо напротив его комнаты - вход в просторный за транскосмической связи. Длинные ряды кабин, сквозь их оранжевые стены смутно виднеются освещенные экраны визоров и темные силуэты людей. Ноги поднесли его к блестящему щиту приема заказов, рука сама нажала кнопку, оживившую спрятанную за щитом автоматику, и кто-то назвал его земной адрес. Лишь несколько мгновений спустя он понял, кто.
- С кем будете говорить? - спросил четкий металлический голос из-за щита.
- Ни с кем.
За щитом что-то щелкнуло. Пауза, как будто автомат растерялся.
- Непонятно.
- Я не собираюсь ни с кем говорить. Я просто хочу взглянуть на свою комнату.
'Почему ты думаешь, что там оставлено что-то для тебя?'
'Там должен остаться диктофон', - ответил он себе так уверенно,
что сам удивился этой непонятно откуда взявшейся уверенности.
- Линия свободна, - произнес голос из-за щита после минутного молчания. - Ждите вызова.
Ральф отошел к креслам у стены, но садиться не стал.
'Мой фонобраслет на полу сказал ей, что поиски бесполезны - без фобра меня не найти. Значит, единственное средство передать мне что-нибудь - это диктофон. Если, конечно, она захочет передать мне что-нибудь... Почему ты думаешь об этом? Ведь ты сделал свой выбор...'
- Ты сделал свой выбор...
Четкий металлический голос громко произнес его адрес.
- Пройдите в кабину... - голос замешкался.
'Четный номер - остаюсь, нечетный - нет. Какое простое решение проблемы! Если бы это было решением...'
- ...Номер восемьдесят два.
'Ну и что, тебе стало легче? Проблемы больше нет?'
Он медленно пошел вдоль одинаковых ярко-оранжевых кабин - больших апельсинов, аккуратно разложенных на полу светлого зала.
Вот его кабина. Он вошел и полусфера двери бесшумно задвинулась за ним. Сигнал вызова с Луны привел в действие включающее устройство визора в его комнате - он оставил его незаблокированным - и экран визора в кабине озарился легким серебристым светом. В комнате никого не было. Сердце больно сжалось и толкнулось в грудь: на столе белела коробочка диктофона, а рядом лежали несколько веточек с желтыми и красными листьями. Букет сухих осенних листьев на холодно блестящей поверхности стола. Ему показалось, что едва слышное шуршание заполнило кабину. Листья тихо-тихо шевелились, как живые существа, словно посылая прощальный привет.
Стол - и на нем диктофон и осенние листья. Осенние листья...
Ему вдруг стало душно. Он рванул дверь, прислонился к стенке кабины и обессиленно закрыл глаза. Рука метнулась к горлу - оттянуть ворот, - упала, дернулась и застыла. Листья на экране визора - как объемное изображение, как пластинка, вроде той, с заснеженной равниной, и их нельзя оставить, бросить, их обязательно надо взять с собой.
- Спокойно, - не сказал, прохрипел он и сжал кулаки. - Спокойно.
Он дал команду кибу включить диктофон. Откашлялся - комок в горле пропал - и громко повторил приказ. Ральф на экране визора в комнате на Земле, замешкавшись на секунду, тоже заговорил и его голос дошел до приемников киба. Красный шар выпрыгнул откуда-то из невидимого на экране угла, подкатился к столу; из него выдвинулась суставчатая конечность, дотянулась до диктофона. Щелчок - и диктофон заработал.
Кабину заполнил голос Айрин, Рени, милой, любимой Рени, девушки со светлыми волосами и зелеными глазами, девушки с букетом осенних листьев, руки прижали букет к груди и золотистый листочек трепещется у колена, трепещется и никак не может оторваться, а потом отрывается и медленно падает в сухую траву.
Белая коробочка диктофона выросла на глазах, заполнила собой весь экран, превратилась в облако, окутавшее его лицо. Остался один голос. Голос Айрин. Голос проникал в него словно раскаленный нож, резал по сердцу. Грустный голос девушки.
'Любимый, я знала, что это рано или поздно должно кончиться. Сказка обязательно кончается, и я, и ты знаем эту простую истину, но все равно всегда бывает грустно от того, что она кончается слишком быстро...
