надувную лодку и вернулся на свое место.
Перед вертолетом вздымалась клубящаяся красная стена; до поверхности океана было метров десять, не больше. Светлый скафандр продолжал качаться на волнах неподалеку от нашей машины. Снаут удерживал вертолет на одном месте и явно не собирался подлетать ближе.
- Давай, Кельвин!
Я развернул кресло Хари, так что она оказалась лицом к Снауту, и протиснулся к дверце, волоча за собой лодку. Хари, запрокинув голову, молча наблюдала за моими действиями. Приглушенно и ровно, на одной заунывной ноте, гудели двигатели.
- Я сейчас вернусь, Хари, - сказал я, положив руку ей на плечо. - Ты все время будешь видеть меня.
Я поправил заплечные баллоны, потянул за ручку, и когда дверца отъехала в сторону, сбросил вниз раскладную лестницу. Надвинул на лицо кислородную маску - то же самое сделал Снаут и, подчиняясь его жесту, Хари, - зажал под мышкой лодку и начал спускаться.
Ветра почти не было, и мой спуск прошел без каких-либо осложнений.
Оказавшись над самой поверхностью океана, я, держась одной рукой за лестницу, другой нащупал клапан в мягкой, но прочной оранжевой оболочке и бросил лодку вниз. Она почти мгновенно наполнилась газом, действительно обретая форму лодки, и я шагнул в нее с лестницы, сел и взялся за маленькие весла, закрепленные на обоих бортах. Сделал несколько гребков, поднял голову и помахал рукой, показывая, что все в полном порядке. Такие вещи мне не раз приходилось проделывать на Земле, в период подготовки, и волны там были похлеще, не чета этим, полусонным и ленивым. Вертолет продолжал висеть на том же месте, поблескивая кругами стремительно вращающихся винтов, словно прикрепленный к невидимой нити; кроме гула его двигателей не было слышно вокруг никаких других звуков. Снаут поднял руку в ответ, а Хари вжалась лицом в стекло и неотрывно глядела на меня, и я подумал, что она сейчас не выдержит и бросится следом за мной. Скрипнув зубами, я отвернулся от вертолета, застывшего на фоне темнеющего неба, и направил лодку к скафандру. Меня пробирал невольный озноб.
Весла были не очень удобными, но все-таки, вовсю орудуя ими, я через несколько минут приблизился к цели и вытянул из узкого проема в борту буксирный конец. Лодка и скафандр соприкоснулись - красная стена была совсем рядом - и я, стараясь унять дрожь в руках, с третьей попытки защелкнул крепления троса на локтевом сгибе скафандра, плавающего как бы 'на животе'. Потянув за трос, я без особых усилий перевернул его.
Мне открылось стекло шлема - тусклое, в радужных разводах и каких-то темных пятнах; сквозь него ничего не было видно. Я перевел взгляд на круглый металлический жетон, прикрепленный к нагрудному карману скафандра, с вдавленными сверху и снизу полукружиями слов. И все-таки вздрогнул, хотя и ожидал увидеть нечто подобное.
Клубилась стена тумана, темнота медленно заливала далекое небо, отрешенно вздымались и опадали вялые волны, монотонно гудел вертолет...
Сделав несколько безуспешных попыток, я наконец сумел отцепить порыжевший жетон; потом снял зажимы буксирного конца с рукава скафандра. И направил лодку назад, к лестнице. А светлый скафандр остался у красной стены тумана - плавучая гробница, день и ночь качающаяся на волнах под чужими звездами. Вверх - вниз... Вверх - вниз... Вверх - вниз...
Поднявшись на борт вертолета, я увидел, что глаза Хари полны слез.
Однако, она молчала, закусив губу и глядя, как я достаю жетон из кармана. Я протянул жетон Снауту, который, кажется, уже все понял.
Снаут осторожно, двумя пальцами, взял металлический кругляш и медленно прочитал надпись вслух - сначала то, что было написано сверху, а потом остальное:
- Карл Фехнер... Солярис... Первая экспедиция...
Да, это был тот самый физик Фехнер из экспедиции Шеннона, поиски которого когда-то вел Бертон. Семь десятков лет минуло с той поры, и все эти годы тело Фехнера носило по волнам океана. Океан стал его могилой - а стоит ли тревожить мертвых и поднимать из могилы? Думаю, что нет.
Снаут положил жетон на панель перед собой и сказал:
- Отдадим родным... Если остались...
Он понял меня. А вот Хари, конечно же, не поняла.
- Это не доктор Сарториус? - она с каким-то испугом посмотрела на жетон, потом обернулась ко мне. - Почему ты оставил его там, Крис?
Кто такой Карл Фехнер?
- Этот человек погиб семьдесят лет назад. Он должен остаться здесь.
Губы ее приоткрылись, она хотела сказать еще что-то, но так и не сказала. Отвернулась и съежилась в кресле. Снаут потер жетон пальцем и устало произнес, глядя в пространство перед собой:
- Темнеет. Будем возвращаться, - вид у него был подавленный; я чувствовал себя не лучше.
Последние его слова прозвучали полувопросительно, и вопрос этот был адресован мне.
- Да, будем возвращаться, - отозвался я.
- Завтра продолжим по очереди, - сказал Снаут. - Сначала я, потом вы.
Я промолчал. Все было предельно ясно, но Снаут не решался объявить об этом вслух. Как и я.
Вертолет взмыл в вечернее небо и, развернувшись хвостом к угасающему мрачному закату, по прямой устремился к Станции, повисшей над океаном где-то за линией горизонта. И только теперь я понял, что устал. Это была даже не физическая усталость, которую без труда можно снять, хорошенько выспавшись и постояв затем под контрастным душем, а совсем другая... Сарториус... Фехнер... Хари...
Хари...
Я отмахнулся от невеселых мыслей, закрыл глаза и попытался представить себе что-нибудь хорошее и успокаивающее. Мелкий летний дождь, тихий лес, клочки голубого неба, облака, неторопливо и беззаботно плывущие над верхушками деревьев... Поляна, коричневые шляпки грибов в густой траве... Песчаный берег узкой быстрой речушки, стайки мальков над волнистым песчаным дном, зелень кустов, опустивших длинные ветви в воду... Коршун, с ровным гулом парящий в далеком небе... Заброшенное сельское кладбище, тропинка, ведущая к заросшим лопухами и крапивой развалинам церкви... Дубовая рощица на холме за речной долиной, залитой солнцем, нашим родным привычным солнцем... И вокруг, отовсюду - монотонный гул...
Сгущался над речной долиной красный туман, тянулся над болотцем, множеством клубящихся отростков подбирался к рощице на холме - и все тонуло в тумане, а он твердел, превращаясь в непробиваемую скорлупу, в красный лед, в котором навсегда застывало все живое... Гул катился, катился над кровавой долиной, и сзади, по пятам, тихо крался кто-то невидимый, дыша в затылок... моя собственная тень, от которой нельзя убежать...
Сдавленный возглас Снаута вырвал меня из полудремы. Я открыл глаза и посмотрел на кибернетика, а потом туда, куда был направлен его взгляд. И сонливость в тот же миг слетела с меня. Потому что впереди, возвышаясь над полем тумана, виднелось нечто, очень смахивающее на жилые строения. На земные жилые строения. Сумерки скрадывали детали, но видимость была еще вполне приемлемой для того, чтобы рассмотреть это очередное порождение океана. Я сразу же мысленно окрестил его 'городом' и, просунувшись между креслами Снаута и Хари, с любопытством разглядывал приближающиеся соляристические формы, подобных которым никогда не видел ранее - ни воочию, ни на мониторе компьютера после распаковки очередного информационного пакета. Для Снаута, судя по его виду, этот столь неожиданный здесь пейзаж тоже был в диковинку.
- Надо осмотреть, - сказал я ему, будто он и сам не знал, что делать в таких случаях.
Направляемый рукой Снаута вертолет поднялся выше и завис над 'городом'. И я, и Снаут, и Хари прильнули к колпаку кабины, разглядывая диковинное образование, поднявшееся из тумана. Закат угасал, от 'строений' тянулись длинные густые черные тени, не позволяя разобрать все до мелочей, однако, многое нам все же удалось разглядеть с нашей высоты. Я хотел напомнить Снауту о видеокамере, но подняв голову, увидел, что она уже работает.
Распростершееся под вертолетом образование действительно очень напоминало земной город своими подобиями зданий, улиц, скверов, скамеек и навесов над круглыми столиками летних кафе. Там были и копии типичных загородных домов, небольшие сады и треугольные площадки для подзабытой уже игры в
