тогда ничего сильнее страха.
Максим боялся в жизни многого. Хулиганов вроде Транзи. Оставаться в пустой квартире поздно вечером. Грозы, когда грохает над самой головой... Но страх перед уколами был особенный.
Всего два раза делали Максиму прививки - в первом и во втором классе. А страх был постоянный. Потому что кто знает, когда следующий раз? Конечно, Максим не всегда помнил о страхе. Но, собираясь в школу, он обязательно думал: 'А вдруг сегодня?' И когда видел вдруг, что в школьном вестибюле мелькает белый халат, сразу начинал мучиться: не готовятся ли? И если посреди урока в тихом коридоре начинали стучать каблучки, он вздрагивал. Сразу представлялась медсестра или врач. Она приближалась (стук-стук- стук) неотвратимо, и в руке ее покачивалась блестящая круглая коробка, а внутри коробки-шприцы. Они похожи на громадных комаров с прозрачными брюшками и беспощадными жалами. Когда нажимают на поршень, из жала бьет удивительно тонкая струйка, а потом на кончике иглы повисает капля. А затем... 'Ну, голубчик, повернись, не бойся...' Ага, не бойся !
И страшно не только потому, что больно. Хуже всего-жуткое ожидание, тихое звяканье металла, замирание в душе. И неизбежность. Ведь никуда не сбежишь, не спрячешься. И приходится через силу улыбаться и делать вид, что все это-чепуха на постном масле. Потому что есть одна вещь, еще более страшная, чем укол. Насмешки! Если узнают, что трус...
Ехидный, похожий на колючего морского конька Мишка Стременко и так уже подозрительно поглядывал в прошлый раз на Максима...
А каблучки: стук-стук-стук... Слава богу, мимо! Но это сейчас мимо. А ведь все равно когда-то настанет момент: 'Рыбкин, к врачу'... И вот он настал.
И Максим не выдержал. Он врал, хотя и понимал, что вранье очень скоро может открыться.
Не открылось. Наверно, поверили. Или забыли про Максима в суете многих дел. Но страх то и дело возвращался: вдруг узнают? Тогдавсе. Во-первых, неизбежен сам укол. Во-вторых, весь класс будет смеяться. А Римма Васильевна скажет: 'И ты, Рыбкин, после такого вранья надеешься стать пионером?'
Впрочем, сегодня в школе Максим почти не будет, потому что экскурсия. Завтра выходной. А послезавтра уже прием в пионеры. Наверняка ничего не успеет открыться. А дальше уже каникулы на носу.
За каникулы Максим подрастет и окрепнет. И воспитает силу воли. И смелость. Он и сейчас уже стал чуть-чуть смелее. Раньше боялся петь перед залом, а сейчас не боится. Ну, если по-честному, то самую капельку. Не боится, а волнуется.
И надо шагать, потому что до концерта не так уж много осталось времени.
Пора! Максим расправил плечи и... Ух ты! Рядом с его сандалией лежала замечательная вещь! Винт с головкой и накрученной гайкой. Длиной с Максимкин мизинец, толщиной чуть побольше карандаша. Прекрасный новый болтик со свежей острой резьбой. Такой для чего хочешь пригодится!
Болтик был полувтоптан в сырую землю. Максим выковырнул его, наскоро отмыл в луже, вытер листом подорожника.
Жаль, что положить некуда. В плоский кармашек на жилете не сунешь: будет проступать под материей да и запачкать может. Ну и ладно! Можно в кулаке нести. Хорошая находка - хорошая примета. Значит, все будет хорошо.
Полет
Максим не бывал еще в тех местах, где телестудия. Но заблудиться было трудно. Телемачта - высотой- почти двести метров, и ее видно отовсюду. Можно пешком добраться, а можно и на троллейбусе. Анатолий Федорович объяснил Максиму, что надо проехать всего три перегона, и будет остановка 'Телецентр'.
В троллейбусе были свободные места, но Максим не сел. Он встал на задней площадке, спиной к окошку, и закинул руки за трубчатый поручень. Солнце сквозь стекло сразу начало припекать Максиму плечи, за окнами побежала назад веселая улица с разноцветными вывесками, большими деревьями и прозрачными стеклами магазинов.
Максим немного посмотрел на улицу и стал разглядывать болтик. У болтика была шестигранная головка. На головке-выпуклые цифры '12'. А гайка плавно ходила по резьбе - не очень свободно и не очень туго. Ну просто прелесть что за винт! Даже мама, наверно, не скажет, что Максим - Плюшкин, потому что такой болтик кому угодно понравится. ..
На третьей остановке Максим выскочил на солнечный асфальт и сразу же задрал голову. Прямо над ним на страшную высотищу взлетала кружевная телебашня. Среди редких белых облаков виднелись ее антенны, похожие на оперения стрел. Вот бы забраться!
Но тебе, пожалуй, заберутся! Башня - за высоким решетчатым забором, в заборе - проходная: красивый домик с двумя окошками и дверью. А у двери стоит широкая тетя в берете со звездочкой, в синей куртке и с большой кобурой. Кобура спускается из-под куртки на двух ремешках-как у военных моряков и летчиков. А под кожаной крышкой (Максим сразу разглядел) торчит круглый металлический затылок рукоятки с кольцом. Значит, наган.
Максим огляделся. А где ребята? Ведь было сказано: собраться у входа. Максим нерешительно шагнул к тете с наганом.
- Извините, пожалуйста. Здесь ребята должны были собраться, чтобы выступать. Вы не знаете?
Тетя обернулась и расплылась в улыбке:
- Еще один! Глянь, какой ладненький. Знаю, знаю, собираются. Велено сразу пропускать, чтоб не ждали. А то некоторые, вроде как ты, раздетые прискакали. Прозяб небось?
Вот тебе и на! Максим и думать забыл про холод. На улице настоящее летнее утро, даже ветерок и тот не холодит.
- Проходи, проходи, чижик,- сказала тетя и слегка отодвинулась. Максим скользнул было в щель между ее круглым боком и дверным косяком. И остановился. Рядом с собой, в небывалой близости, увидал он опять тугую кобуру с торчащей рукояткой.
- А он заряженный?- уважительным шепотом спросил Максим и поднял на тетю серьезные глаза. (Потрогать бы хоть пальчиком! Но нельзя, конечно.)
- Заряженный, - со вздохом сказала тетя. - Если не заряженный, чего тогда таскать зря тяжесть-то?
- А боевыми или холостыми?
Тетя-вахтер опять улыбнулась.
- Холостыми стреляют, когда кино снимают. А у меня пост.
- Это если шпионы полезут?- догадался Максим. Потому что в самом деле, если пролезут диверсанты да рванут телебашню, сколько железа посыплется на соседние кварталы! Все дома порасшибает!
- У меня не пролезут, - успокоила тетя и погладила кобуру. - У меня даже таракан не пролезет, не то что шпион. А хорошим людям-всегда пожалуйста... Ну, беги в дом, грейся, а то вон коленки-то синие...
- Вовсе не синие,- снисходительно объяснил Максим.- Это немного смола прилипла от щепки.
И он запрыгал через двор на одной ноге, а вторую поднял, чтобы помусоленным пальцем оттереть пятнышки смолы. А потом не стал. Все равно сразу не ототрешь. Да смола ведь и не грязь. Ею даже, говорят, ревматизм лечат...
В вестибюле студии было уже полным-полно народа. И девчонки из хореографической группы, и длинноволосые, как Андрей, парни из старшего хора, и ребята из оркестра - с большими футлярами, где лежат всякие инструменты. И конечно, народ из 'Крылышек'.
Мама была права: большинство пришли в плащах, куртках или спортивных костюмах. Но Максим тоже был немножко прав: кое-кто заявился так же, как и он, - не побоялись, что озябнут. И не только ребята из 'Крылышек'. Вон прислонился к стенке круглолицый сероглазый мальчишка в такой же, как Максимкина, форме, только не в вишневой, а зеленовато-голубой. Значит, из музыкантов.
Небольшой, не старше Максима, а играет в оркестре! Интересно, на каком инструменте? Может, спросить? Нет, неловко почему-то.
Хотел Максим побежать к своим, из хора, но увидел, что мальчик-музыкант смотрит на него. Потом оттолкнулся от стенки, подошел к Максиму, голову набок наклонил и спросил:
- Тебя как зовут?
Глаза у него были веселые. Максиму понравилось, что он просто так вот подошел и, спросил. И он ответил поскорее:
- Максим...
- Максим, купи слона.
