- Глупая... Парашют - не зонтик. Надо уметь раскрывать его.
- Не надо! Парашют сам раскрывается, если прицепить веревку к самолету. Я видела в кино...
- И ты не боишься?
- Боюсь... Но я хочу к маме и папе... - И она то ли всхлипнула, то ли носом шмыгнула, стоя на коленях у края провала.
Я больше не спорил. Если бы я целый год не видел маму, я бы тоже прыгнул хоть откуда. Хоть вниз головой без парашюта...
- Ладно, отойди от этой ямы...
И опять я превратился в самолет. И правда - новенький, туго уложенный в ранец парашют оказался на сиденье.
- Сойка, сбрось его из кабины!
Она поднатужилась и сбросила тяжелый ранец прямо в туман.
- Не потеряй... - И я снова сделался мальчишкой. Надел парашют сойке на спину (она, бедная, даже присела). Стал подгонять брезентовые широкие лямки, защелкивать пряжки. Хорошо, что Сойка в своей 'чунге-чанге', а не в платье, так удобнее...
- Смотри! Видишь, на этой веревке колечко с зажимом, карабин называется. В кабине пристегнешь его к скобке на борту, есть такая рядом с дверцей. Обязательно! Поняла?
- Поняла...
- Ох, Сойка...
- Не бойся, Рома. Я хорошо пристегну...
- Да не в этом дело, - сказал я грустно и честно. - Жалко, что расстаемся. Скучно без тебя будет.
Она вскинула глаза.
- Правда?.. Но ты же сможешь прилетать, когда захочешь.
- Ладно! Буду прилетать! - И я поскорее снова стал бипланом L-5.
- Сойка, ты села? Пристегнула карабин?
- Да...
- Как следует пристегнула? Проверь!
- Я проверила. Не бойся.
Господи, это она мне говорит 'не бойся'. А прыгать-то кому? Не мне же...
Я взлетел.
И представил громадный треугольник. Нижняя сторона его - рельсовая линия внизу. Длиною в тыщу километров. А по другой стороне треугольника я полетел круто вверх. Здесь, среди лунных Безлюдных Пространств, я был хозяин и мог развить любую скорость. Как во сне, как в сказке. Мог сжать расстояние!
И вот нервами я ощутил, что достиг нужной точки. Глянул вниз. Там лишь освещенная фосфорической луной облачная пелена. Однако я вообразил, что сквозь нее вижу карту - с пунктиром рельсового пути, с кружком и мелкими буквами 'Самойловск'. А рядом кружок поменьше - 'Дорожкино'. И с вершины своего треугольника стремительно пошел вниз. Сойка тихо ойкнула.
- Терпи, - сказал я с напускной сердитостью. И пробил облака.
Ночная земля раскинулась внизу - темная и косматая. Несколько огоньков мерцали там заброшенно, сиротливо. Да бежали крошечные желтые квадратики - окна вагонов.
И все же сплошного мрака в воздухе не было. Над зубчатым лесом вставала луна. Не та яркая и круглая, что над Туманными лугами, а обычная, 'земная'. Тусклая розоватая половинка.
- Сойка, а как мы тут что-то разыщем?
- Ничего и не надо искать! - откликнулась она радостно. - Вон река блестит, изгиб! Деревня - дальше, а наш дом у самого этого изгиба, у берега. Он хоть и сгоревший, но все равно видно... А вон огонек, это на нашем ветряке!
В самом деле, луна высветила реку, хотя и неясно... Увидел я и черные горбатые крыши хутора и горевшую над ними лампочку.
- Сойка, ты готова?
- Да... Ой... Уже сейчас?
- Подожди... - Я повел самолет в сторону и вверх.
- Куда ты?
- Я умею плавать.
- Этого еще не хватало...
Я ушел подальше от излучины и набрал высоту: чтобы для парашюта был запас. Если увижу, что не раскрылся, подхвачу Сойку на лету, как меня подхватил когда-то Сережка.
- Сойка, если зацепишься за деревья, не дергайся. Виси и ори, пока не снимут... А если сядешь нормально, мигни три раза сигнальным фонариком, он на левой лямке. Видишь кнопку?
- Вижу... Ты не бойся, я нормально...
- Ой, а что ты дома-то скажешь? Откуда взялась?
- Скажу, что знакомый летчик привез. Это ведь правда. А бабушке дадим телеграмму, В Дорожкине есть почта...
- Сойка...
- Что, Рома?
- Ох, да ничего уже... Переваливайся через борт и пошла...
- До свиданья, Рома... - И она не задержалась ни на секунду. Я же говорил: тихая, но отчаянная.
Меня слегка подкинуло - хоть и небольшая, но потеря веса. И тут же сильно дернулась бортовая скоба. И - ничего не видать...
Я заложил вираж. За мной трепетал фал с вытяжным чехлом.
А Сойка? Господи, где она?
Но вот расползлось внизу, отрезало неясную луну круглое светло-серое пятно. Купол!
Я догнал его, стал облетать по спирали. Может, Сойка что-то кричала мне, но за шумом своего мотора услышать я не мог. Выключил на миг, но воздух все равно свистел очень сильно.
Я метался вокруг парашюта, пока не понял: деревья и крыши уже рядом. Взмыл. Пятно замерло недалеко от лампочки ветряка, потеряло круглую форму.
Села? Ну, как она там? Живая?
И наконец рядом с обмякшим куполом трижды мелькнула электрическая искра.
ДВЕ БАШНИ
Обратно я не сразу пошел по 'треугольнику'. Сперва долго летел над рельсами на восток. В сторону половинчатой луны. Было мне грустно и хорошо. Я знал: Сережка скажет, что я молодец. Но в то же время чувствовал: что-то кончилось в нашей сказке.
А может, ничего печального в этом нет? Улетела Сойка от сумасшедшей бабки, радоваться надо. Но большой радости не было, и почему-то неотступно звучала в голове Сойкина песня.
Это сбудется, сбудется, сбудется,
Потому что дорога не кончена.
Кто-то мчится затихшей улицей,
Кто-то бьется в дверь заколоченную...
Кто-то друга найти не сумел,
Кто-то брошен, а кто-то устал,
Но ночная дорога лежит
В теплом сумраке августа...
Разорвется замкнутый круг,
Рассеченный крылом, как мечом.
Мой братишка, мой летчик, мой друг
Свой планшет надел на плечо...
Сказка стала сильнее слез,
И теперь ничего не страшно мне:
Где-то взмыл над водой самолет,
Где-то грохнула цепь на брашпиле...
