Якорь брошен в усталую глубь,
Но дорога еще не кончена:
Самолет межзвездную мглу
Рассекает крылом отточенным.
Он, быть может, напрасно спешит
И летит он совсем не ко мне.
Только я в глубине души
Очень верю в хороший конец...
Странная песня, да? Но такую уж придумал далекий Сойкин брат. А может, и я кое-что добавил - вместо забытых строчек. Ведь я и раньше иногда пробовал писать стихи, даже поэму сочинял, когда лежал в больнице.
Наконец я ушел в высоту, к вершине пространственного треугольника. И опять сквозь облачно-лунные миры 'съехал' к обычной земле - сонной, с огоньками.
Это были огоньки нашего города. И посадочные костры я тоже различил. Пора приземляться. Но не хотелось. Словно я не все еще сделал, что должен был этой ночью.
А песня продолжала звучать во мне. Была в ней и тревога, и печаль, но было и хорошее ожидание. Потому что ведь правда дорога не кончена! Сказка не кончена!
Скоро вернется Сережка.
А еще до этого я слетаю к Сойке, узнаю, как она там...
Да, но где же я там сяду?! Если сегодня не смог, то и потом... Вот балда! Надо было условиться, чтобы Сойка нашла площадку, зажгла костры... Но ведь она говорила: 'Бугры...'
А может, прямо в воздухе превратиться в мальчишку с парашютом? Хорошо, если получится. А если...
Но допустим даже, что опущусь. А как взлетать? Откуда?
'Приедет Сережка, и все решим', - сказал я себе.
Но приедет он только через несколько дней. А я... почему я сам ничего не могу решить? Почему опять жду Сережку, как няньку?..
Если уж я отправил Сойку в Дорожкино, должен и дальше в этом деле разбираться сам. А то, как глупый кот, который забрался на дерево, а слезть не умеет.
Ведь сумел же я построить в Пространстве треугольник для сокращения пути! Один, без Сережки. Наверно, можно построить и посадочную полосу у Сойкиной деревни. Может это будет лента, как бы вырезанная из Туманных лугов. Полоса светящегося тумана, под которой надежная твердость.
Но как эту полосу перенести на землю?
Я чувствовал: есть у Безлюдных Пространств законы и правила, которые могли бы мне помочь. Нам с Сережкой иногда казалось, что мы ходим у самого краешка, за которым разгадка многих тайн. Это когда мы бродили по заброшенной территории и звенела тишина. Остановись, прислушайся к этому звону, напряги нервы - и что-то откроется, станет ясным, видимым, разрешенным. Словно распахнется во всю ширь четвертое измерение. Ведь мы и так уже знали и умели вон сколько!
Но не получалось. Отвлекало нас то одно, то другое. А может быть дело в том, что Безлюдные Пространства чересчур оберегали свои тайны. Ведь недаром они разрешили приходить к себе только окольным путем и не пускали через главный вход. И вдруг я понял! Разом! Что сейчас - время!
На полной скорости, на бреющем полете промчаться между башнями и оказаться там! И тогда... Я не знал, что будет тогда, но чувствовал: что-то совсем новое! Разгадка! Открытие!
И Сережка тогда навечно останется со мной, и дорога к Сойке станет короткой и легкой, и все-все в жизни будет хорошо.
Только надо решиться!
Ширина между башнями - как размах моих крыльев. Зацеплю?
Но ведь в нужный момент можно сделать крен: одна пара крыльев - в небо, другая - к земле. Тогда уж проскочу точно!
А иначе... сколько можно 'биться в дверь заколоченную'?
Я сделал над ночным городом разворот.
Небо от ущербной луны просветлело, а территория Безлюдного Пространства космато чернела впереди. Я снизился, пошел над крышами. Две башни встали впереди, как два тупых клыка.
Ну, давай, Ромка! Ты ведь уже не балконный житель. Ты - Летчик и Самолет, знающий в Безлюдных Пространствах многие пути! Открывай же самый главный путь!
Башни вырастали, неслись навстречу... Крен!
Клочья тьмы мелькнули передо мной!
Я понял, что это, но поздно. Хрусткий, с резкой болью удар рванул левое нижнее крыло. Земля - как черная стена. И я в эту стену - мотором, лобовым стеклом. Лицом...
Но я не разбился насмерть.
Я долго лежал оглушенный. Потом со стоном поднялся. Встал. Я - Ромка, мальчишка.
Шатало меня, голова гудела. Левая рука висела, пальцы не сгибались, колючая боль сидела в плече. Такая, что капли сами бежали из глаз.
Я поморгал, подышал сквозь зубы. Переступил в траве: работают ноги-то? Они работали... ох, а сколько топать до дому! И надо спешить, скоро рассвет, сумрак уже делается серым...
В этом сумраке я увидел, как идет ко мне кто-то худой, высокий. Шелестела трава.
Я не испугался, но весь напрягся. Не знаю почему, но сразу понял это Старик.
Он подошел, положил на мое плечо узкую ладонь. И боль угасла. Я шевельнул пальцами. И разбитыми губами:
- Спасибо.
- Давай сядем, Рома, - сказал Старик глуховато.
Я сел на лежавшую в траве балку. Колени высунулись из продранных штанин. Новый спортивный костюм был... Ох, мама!
Старик сел рядом.
Сережка правду сказал: он похож был на пожилого дирижера или артиста. Я это разглядел даже в предрассветной мгле. И такая вот поза, когда он сидел на низкой балке, не очень ему подходила. Но Старика это не смущало, он поддернул брюки, спросил по-житейски:
- Сильно грохнулся?
- Еще бы... Я бы не зацепился, но тени черных орлов! Я вообще про них уже не помнил, а они...
- Какие тени?.. А! Вы вот как называете это. Ну что ж...
- А на самом деле, что это такое?
- Как вам сказать... Подвижные участки закрытого поля.
- Зачем они? - спросил я хмуро.
Чтобы непрошеные гости не совались куда не надо.
- А кто сунулся, того башкой в землю. Да? - Я чувствовал, что начинаю ненавидеть Старика. Но он ответил мне мирно.
- Кто же знал, что вы сунетесь сюда с размаху? Я просто не успел. Вы в чем-то и сами виноваты...
Я сник. Прошептал:
- Теперь я уже не смогу быть самолетом?
Старик вздохнул:
- Сможете. Но не сумеете взлететь. У вас повреждено крыло. Скажите спасибо, что хоть рука на месте...
- И нельзя починить? Крыло-то?
- В принципе можно. Только пришлось бы вызывать бригаду с авиазавода. А как это сделать? К тому же такой ремонт - на один раз. Когда станете мальчиком, а потом вновь самолетом, окажется, что крыло опять искорежено... Так что оставьте такую затею. Летайте уж лучше с этим... с вашим другом.
Тогда я спросил в упор:
- Почему вы не любите Сережку?
- Я? - отозвался он с грустной усмешкой. - Не люблю? Кто вам сказал?
- Но вы же прогнали его!
