Крон Александр
Глубокая разведка
Александр Александрович Крон
Глубокая разведка
Комедия
в четырех актах
Книга известного советского писателя Александра Крона состоит из двух частей. В первой части представлены пьесы: 'Винтовка № 492116', 'Трус', 'Глубокая разведка', 'Офицер флота', 'Кандидат партии', 'Второе дыхание'. Во вторую часть вошли статьи Крона, посвященные театру.
От автора
Эти пьесы написаны давно. Первая - полвека назад, последняя датирована 1956 годом.
С тех пор я больше не писал пьес и уже многие годы пишу только прозу.
Для литератора, вдохнувшего запах театральных кулис еще в школьные годы, переход от драматургии к прозе связан с существенной перестройкой.
Глаз писателя в некоторых отношениях подобен фотообъективу. Для различной натуры существуют разные типы объективов, более того, - одна и та же натура, снятая различными объективами, дает несхожие изображения. Когда прозаик берется за драматургию или, что реже, драматург за прозу, происходит как бы смена объектива.
Когда меня спрашивают, как могло случиться, что драматург, четверть века активно и небезуспешно участвовавший в театральной жизни, так надолго, если не навсегда, от нее отошел, у меня на этот вопрос нет однозначного ответа. Меньше всего мне хочется ссылаться на трудности и огорчения, каких было немало. Еще меньше - возлагать вину на кого-либо или на что-либо от меня независящее.
Одна из причин - хотя и не главная: драматическая форма стала для меня тесна. В послевоенные десятилетия обозначился любопытный процесс: кинофильмы стали длиннее, а спектакли короче. Стало уже нормой, что спектакли идут с одним антрактом или даже совсем без антракта. Появилось множество пьес, рассчитанных на минимальное число участников. Драматурги, писавшие раньше симфонии, стали писать дуэты и трио.
Большинство моих пьес - в четырех актах. В них много эпизодических ролей. Пьесы, несомненно, грешат многословием, тем не менее сокращать их трудно. От некоторой громоздкости мне, вероятно, уже не избавиться. Не случайно, став прозаиком, я обратился к романной форме, а не к новелле.
Но есть еще одна причина, пожалуй, даже более существенная. Отдавши драматургии четверть века, я обнаружил, что у меня нет близкого мне театрального коллектива, нет театра-единомышленника, где режиссура была бы заинтересована не в случайных контактах, а во мне как в равноправном участнике общего дела. Я достиг к тому времени возраста, когда уже становится утомительным ощущать себя вечным дебютантом и лишний раз убеждаться, что твоя пьеса лишь повод для спектакля.
У моего покойного друга, драматурга и театрального критика Леонида Антоновича Малюгина, есть книга с программным названием - 'Театр начинается с литературы'. Я полностью разделяю его убеждение. Вопреки мнению многих театральных деятелей, я не считаю пьесу полуфабрикатом. В отличие от пищевых полуфабрикатов, несъедобных без дополнительной обработки, пьеса самостоятельное произведение, предназначенное для театра, но существующее и вне театральных подмостков. Не называем же мы полуфабрикатами сонаты и симфонии, хотя чтение нот - умение сравнительно редкое, требующее специального образования. Читать пьесы значительно легче, и за последние десятилетия заметно возросло число людей, не только любящих, но и умеющих читать драматургию, выработавших на основе своего культурного опыта своеобразную стереоскопичность видения, позволяющую им разыгрывать спектакли наедине с автором. Об этом говорят возросшие тиражи пьес и киносценариев. Многие прозаики охотно включают в свои сборники наряду с повестями и рассказами киноповести и радиопьесы; все чаще печатаются пьесы в журналах, вышли из печати и разошлись несколько многотомных антологий. Рассчитаны все эти издания в основном на читающую публику, театры по традиции предпочитают машинописные экземпляры или стеклографические оттиски.
Почти одновременно с этой книгой в издательстве 'Художественная литература' выходит в свет двухтомное собрание моих сочинений. Только проза - романы и очерки. Но мой отчет перед читателями за полвека работы в литературе был бы неполон без избранных пьес и статей о театре. Они составляют как бы дополнительный, третий том. Я включил в него только те пьесы, которые, с моей точки зрения, имеют право на жизнь. Не исключена возможность, что театры еще вернутся к ним, но в основном книга адресована читателям, а вошедшие в нее немногие статьи делают излишним особое предисловие к пьесам и помогут читателям ближе познакомиться с автором.
Роли
АЛЕКСАНДР МАЙОРОВ.
АНДРЕЙ ГЕТМАНОВ, начальник нефтеразведки.
ГУЛАМ ВЕЗИРОВ, его первый заместитель.
МОРИС, геолог.
МЕХТИ АГА РУСТАМБЕЙЛИ, главный инженер.
ИВАН ЯКОВЛЕВИЧ АНДРЕЯНОВ, буровой мастер.
ТЕЙМУР, инженер, его помощник.
ГАЗАНФАР, чернорабочий.
СЕМЕН СЕМЕНОВИЧ, комендант.
МАРГО, жена коменданта.
МАРИНА ГЕТМАНОВА.
ОЛЬГА ПЕТРОВНА АНДРЕЯНОВА.
КЛАВА АНДРЕЯНОВА, шофер.
ФАТЬМА-ХАНУМ, жена Гулама, радистка.
Отдаленный район Азербайджана.
Нефтяная разведка.
Акт первый - 'ДЕНЬ'.
Акт второй - 'ВЕЧЕР'.
Акт третий - 'НОЧЬ'.
Акт четвертый - 'УТРО'.
Действие происходит незадолго до Великой
Отечественной войны.
Между третьим и четвертым актами проходит полтора
месяца.
Акт первый
ДЕНЬ
Квартира начальника разведки в деревянном бараке.
Дощатые неструганые стены. На всей обстановке
отпечаток случайности, временности, как будто здесь
еще не начинали жить. На столе разбросанные полотнища
диаграмм, рулоны чистой кальки. Старомодный телефон с
ручкой. На табурете таз с мыльной водой.
В глубине дверь, ведущая на застекленную веранду.
Боковые двери скрыты портьерами из выгоревшего ситца.
Беспощадное азербайджанское солнце осаждает барак.
Сквозь висящие на окнах влажные простыни, сквозь щели
циновок и дыры москитных сеток оно врывается в
полумрак комнаты десятками жарких зайчиков. В
световых потоках плавают рои раскаленных пылинок.
Марго в полузабытьи откинулась на спинку стула. Ей
около сорока, она опустилась и располнела, но еще
очень красива. Ее буйная крашеная шевелюра подхвачена
бечевкой, пестрый сарафан расстегнулся на спине.
Комендант приготовился диктовать. Пот катится по
отполированной коже бритой головы. Он в наглухо
застегнутой гимнастерке и высоких сапогах. Его
мохнатые брови и литые челюсти имеют очень
внушительный вид. Марина вытирает только что вымытые
волосы. В своей белой майке она кажется по-девичьи
юной.
Они изнемогают от жары.
К о м е н д а н т (помолчав). Ну, Маргарита! Не перетирай время. Поехали дальше. Так? (Пауза). Ну-ну, Маргоша. Давай, нажми. (Пауза.) А ну с новой строчки... Так?
