- А ты чумы не боишься?- спросила Карми.
- Я старый, мною чума побрезгует. Вот ты чего к югу идешь?
- Мне на севере делать нечего,- отозвалась Карми.Разве что после как-нибудь. Но знаешь, мне горло драть надоело, так и без голоса остаться можно.
- А ты не усердствуй,- посоветовал Ашар.- Много петь надо перед трезвыми, а как понемногу слушатели напьются, так и сами петь начинают. тут уж моя забота,- сказал Ашар.- А ты отдыхать можешь. Да и нечего тебе перед парнями юбкой вертеть, то не только волосы остригут, но и обреют.
- Пусть сперва свидетелей найдут,- презрительно откликнулась Карми.
От пьяных застолий Карми избавляться научилась, но на женских половинах богатых лорцоских домов пили мало, а песен требовали много. Карми выговаривала для себя минуты отдыха, но женщины обычно просили петь еще и еще, и тогда Карми начинала притворно кашлять. Тут же ее пичкали лекарствами для восстановления голоса: подогретым вином, яйцами, взбитыми с медом и бархатистым муксоэровым молочком.
Пока она отдыхала, попивая ароматное лекарство, женщины развлекались забавными городскими рассказами, в основе которых чаще всего лежали подлинные истории, произошедшие недавно или несколько поколений назад. Вид эти повести имели самый разный - от короткого анекдота до весьма продолжительной, рассказываемой в несколько вечеров новеллы. Да и цели их были самыми разными: от откровенно развлекательных до религиозно-нравоучительных. Карми эти рассказы слушала с удовольствием и сама могла кое-что рассказать, но взятая на себя роль певицы с перетруженным горлом заставляла ее оставаться в тени.
Все же она однажды не сдержалась и в одном доме, хозяйкой которого была очень красивая молодая женщина, взялась рассказывать историю о проказах трех юношей.
О, лучше бы она молчала! Лучше бы она пела или, спрятавшись в темном углу, пила теплое вино. А впрочем, неизвестно, что было бы лучше.
...Принц Горту пришел вечером в дом, хозяйкой которого была его любовница Аласанэ Тови. С тех пор, как он пять лет назад взял в жены дочь Марутту, он стал осторожнее в любовных делах; Марутту попрекал Горту за невнимание к молодой жене и требовал соблюдения ее прав. Горту не хотел ссориться с Марутту, поэтому приходилось окружать свои любовные похождения тайной.
В этот вечер высокий принц вышел в город в простом темном плаще, похожий на небогатого офицера из своей свиты. Сопровождавший его хокарэм Шэрхо был одет почти так же, чтобы не привлекать внимания встречных.
В дом Тови принц вошел через калитку из переулка, миновал пустынный темный дворик и поднялся по лестнице в покои молодой женщины. Он никогда не предупреждал Тови заранее; проходил обычно сразу в спальню и поджидал, пока позовут прекрасную хозяйку.
Он и в этот раз направился туда, но в коридоре его остановил звук голоса, который в соседней комнате рассказывал одну из тех забавных историй, которые так популярны в Гертвире. Голос показался ему знакомым; настолько знакомым, что принца взяла оторопь - ведь юная дама, которой он, по воспоминаниям Горту принадлежал, погибла юольше двух месяцев назад.
Он осторожно отодвинул край портьеры, закрывавшей дверной проем, и увидел - опять-таки знакомый - профиль. Рядом с рассказчицей поставили двусвечный шандал, и лицо девушки живо напомнило принцу о предпоследнем собрании Высочайшего Союза и о разграбленном, разоренном Тавине.
'Она жива,- понял Горту.- Не может быть совпадением это лицо, уверенный голос и чуть архаичная, на кэйвеский лад, безукоризненно-правильная речь'. Для лорцоских горожан, конечно, ее выговор был просто северным говором - с твердыми звуками там, где южные диалекты без разбору употребляют мягкие, с явственным различием свистящих и шипящих - просто смешной северный говор, но для Горту, который и в молодости, и сейчас с тщанием следил за своей речью, раздраженный насмешками над южанским варварским выговором, для Горту. который ревниво прислушивался к произношению других, именно эта чопорность в выговоре была единственно верной приметой, по которой он мог судить, что девочка в небогатом городском наряде была бывшей сургарской принцессой.
Горту задумался. Предстоящее любовное свидание потеряло для него всякую ценность, он повернулся и пошел из этого дома прочь, домой, в Хольстау-Ольвит. Шэрхо молча шел за ним: причуды хозяина не его дело. Но едва придя в свой замок, принц позвал к себе одного их хокарэмов, Эльсти, и отпустил его на полтора месяца - на отдых. Наутро, после того, как Эльсти уехал, торопливо собравшись в дорогу, Горту отослал другого хокарэма, Кароя, с посланием в Гертвир, заодно поручив ему разузнать, какие мнения слагаются в Майяре к следующему собранию Высочайшего Союза.
Шэрхо был третьим, последним из хокарэмов. Когда Горту вызвал его, он сказал:
- Меня ты тоже хочешь отослать, государь? С кем же ты тогда останешься?
Горту усмехнулся:
- Нет, Шэрхо, ты мне нужен здесь. Обратил ли ты внимание в доме Тови на девушку, которая рассказывала какие-то байки?
- Маленькая кэйвирка?- вскинул брови Шэрхо.- Конечно. Я видел, она пела с Ашаром.
- Отыщи и приведи ее сюда,- приказал Горту.- В Круглую башню.
Шэрхо кивнул.
- Обращайся с ней как можно мягче,- добавил Горту.Иди.
Шэрхо поклонился и пошел. Поскольку в приказе не было сказано, чтобы он поторопился, он присел недалеко от фонтанчика на улице Оружейников и стал рассеяно наблюдать за входящими и выходящими из дома Горахо - насколько он знал, Карми с Ашаром жили там.
Карми появилась довольно скоро - у нее вошло в привычку бродить по Лорцо утром, когда горожане не очень расположены к песням.
Она подошла к площади, на которой шумел небольшой базарчик, приценилась к засахаренным орешкам, но торговец, который слышал вчера ее пение, насыпал ей их в тряпичную кошелку даром, заодно выяснив текст одного из куплетов, что она пела вчера. Карми негромко напела неясное место, и торговец, запомнив слова, добавил еще полдюжины сухих абрикосов.
Потом Карми, пройдя по базарным рядам, купила ранних летних ягод в небольшом берестяном коробке и сьела тут же, на рынке, глазея на драку бойцовых петухов. Шэрхо решил, что вполне может позволить ей эти невинные удовольствия; он подошел к ней только потом, когда она, уйдя с рынка, углубилась в пустынный узкий переулок.
Шэрхо, увеличив шаги, догнал ее.
- Принц Горту приказал привести тебя в замок,- сказалон.
- Ашара он тоже зовет?- ничуть не испугавшись и не смутившись, однако хмуро и неприветливо спросила девушка.
- Ашар ему не нужен,- отозвался Шэрхо,- зато ему понравилось, как ты вчера рассказывала в доме Тови.
- Он меня видел?
- Да, малышка,- усмехнулся Шэрхо.- И ты произвела на него неотразимое впечатление. Послушай-ка, девочка,- удивился он.- Где твой кэйвеский говор? - Ибо сейчас девушка говорила, как северогортуская крестьянка.- Разве ты не из Кэйвира?
- Нет, я не из Кэйвира,- передразнила она его подчеркнуто-гертвирскую речь.- Да и ты ведь не в Гертвире вырос.
- Я - другое дело,- ответил Шэрхо.- Меня учили.
- Меня тоже учили, хоть я не хокарэми,- откликнулась девушка и добавила:- Я не хочу идти к Горту.
-Тогда я тебя туда на плече отнесу,- шутя сказал Шэрхо. Он протянул к ней руки, но Карми проворно отскочила в сторону.
- Ладно уж,- проворчала она.- Посмотрим, зачем я понадобилась высокому принцу.
Высокий принц, прежде чем увидеть девушку, долго выспрашивал хокарэма, как она вела себя. Узнав о ершистом и отнюдь не пугливом характере, Горту прошептал:'Да, это она', и отправился в Круглую башню, где в пустынном зале, требующем значительного ремонта после прошлогоднего землетрясения, ожидала его Карми.
