прикрыть голову, чтобы не пугать людей'.
Она подобрала белый кружевной шарф и удовольствовалась полученным результатом. Правда, шарф подчеркивал смуглую от загара кожу, но Карми никогда не боялась показаться чернушкой. Приведя в порядок свою внешность, Карми, бесшумно ступая босыми ногами по гладкому паркету, пошла по дому.
В доме было неспокойно. Карми тут же уловила приглушенные далекие голоса и пошла на звук. Люди собрались в неузнаваемо переменившейся приемной Руттула, которую теперь занимал Малтэр.
Карми потянула на себя тяжелую дубовую дверь и заглянула в щель. В приемной было около двадцати человек: Малтэр, стоящий спиной к окну, выходящему во внутренний дворик, трое его солдат, с нарочито безразличными лицами сидящих на полу недалеко от него, а остальные были тавинские горожане - почти всех их знала Карми. Это были городские старшины; большинство из них - бывшие мятежники из отрядов Сауве и Лавитхе, люди довольно опасные и, как говорил когда-то Руттул, трудноуправляемые. Коренных сургарцев можно было легко отличить от них - сургарцы держались спокойнее и пытались урезонить вспыльчивых сограждан. Правда, горячие головы были и среди коренных сургарцев, как были рассудительные люди и среди мятежников, но в общем картина складывалась такая: одни желали немедленно начать истребление майярцев, другие понимали, что шансов на победу почти нет, но и те, и другие хотели видеть принцессу Ур-Руттул и говорить с ней.
Малтэр отмалчивался, то и дело напоминая:
- Потише, господа, государыня спит.
Шум ненадолго стихал, но вскоре возбужденные голоса опять переходили на крик.
Карми отступила. Что они собираются говорить ей? Как с ними говорить? И разве есть у нее что сказать им?
Но тавинцы не успокоятся, пока не поговорят с ней, поняла Карми. 'Ну что ж,- решила она.- Тогда поговорим.'
Она резко распахнула двери и решительно вошла в комнату.
- Здравствуйте, господа,- сказала она холодно.- Почему вы кричите?
Малтэр устремился навстречу ей, подвел к креслу, усадил. Тавинские старшины отвешивали поклоны.
- В чем дело, господа?- повторила Карми.- Вы хотели говорить со мной? О чем, интересно? Что может сказать Тавину неразумная девчонка?- Но тон ее был сух и обдавал презрением собравшихся.
Они хотели поговорить с Ур-Руттул? Они с ней поговорят.
Ответили сразу несколько человек. Карми властно подняла ладонь:
- Стоп! Пусть говорит кто-нибудь один.
После паузы заговорил Ласвэ из Гертвира:
- Госпожа, Руттул завещал правление тебе, а правит Малтэр.
- Ну и что?- отзвалась Карми.- Разве на него есть жалобы?
Ласвэ вывалил все обвинения против Малтэра: он заключил с майярцами позорный, кабальный договор и точно придерживается его, разоряя Сургару безбожными поборами. Тавин разграблен и наполовину разрушен, а Малтэр требует еще и еще, отстаивая интересы майярцев. Да и сам он майярец. Хоть и незаконный, но сын бывшего принца Марутту, родич всех этих высокорожденных правителей Майяра.
Малтэр бледнел, выслушивая обвинения. Они были и верными, и несправедливыми одновременно. Он не мог позволить себе нарушить заключенный договор ни в единой букве; майярские гарнизоны были сильны и тотчас же привели бы его к послушанию - и все зимние ухищрения Малтэра сошли бы на нет. Рано было нарушать договор - еще не высохли чернила. которыми он был подписан, и не было в Сургаре силы, которая могла бы это сделать, и нет человека, который бы направил эту силу. Малтэр отчетливо понимал, что этим человеком ему не быть, потому что авторитет его в Тавине стремительно падает, и можно уже даже ожидать расправы. Правда, до появления в Тавине Карми (да, именно Карми, пусть хэйми называет себя как хочет, ведь эта девушка уже явно не принцесса и принцессой не будет), так вот, до появления Карми тавинцы держали при себе свои мысли; теперь же, когда обвинения были выдвинуты, все зависело от того, как поведет себя хэйми. Если она найдет недовольство тавинцев справедливым, а действия Малтэра - преступными, до следующего утра Малтэр, пожалуй, не доживет.
И Малтэр взмолился мысленно:' О ангел-хэйо, помоги, ведь не для выгоды своей все делал, а для пользы сургарской'.
Карми выслушала обвинения, не перебивая. Потом, когда Ласвэ завершил речь, она сказала жестко:
- Не понимаю, господа, чем вы недовольны. Майяр обошелся с вами на редкость мягко.- Она жестом оборвала ропот тавинцев.- Разве вас повесили, как это полагается делать с мятежниками? Вас никто пальцем не тронул. Вспомнили о гордости сургарской? А не поздно ли, господа? Где была ваша гордость прошлой осенью? Когда надо было драться на Вэнгэ, вы спасали от наводнения свои сундуки с добром! Вольность тавинская и свобода... Вольно вам было не слушать Руттула, так что вы вспоминаете о свободе, господа? Нет в Тавине мужчин, нет и не было! Стыдно мне даже имя произносить тавинское! Разве люди в Тавине живут? Нет, бараны безмозглые! Люди достойные все погибли в воротах Сургары, а лучше б вам умереть, а им остаться. Когда надо было драться, вы добро свое берегли, а теперь, когда и свободу потеряли, и добро не уберегли, размахиваете вы кулаками и кричите о предательстве. Хорошо же кулаками махать после драки! И кричать о предательстве тем, кто и сам предавал! Уходите прочь, господа! Лучше быть нищей, чем править в Тавине!
Так говорила Ур-Руттул, которая теперь называла себя Карми, и слушая эти горькие слова, буяны притихли. Она была права - тавинцы взялись за оружие, когда враг подходил к городу, а Руттул требовал этого уже тогда, когда о майярцах и слышно не было; требовал усилить приморские гарнизоны, чтобы не допустить высадки.
- Уходите,- повторила Карми устало, и пристыженные тавинцы подались к дверям. Теперь вперед выступил Архас, все предки которого были сургарцами.
- Госпожа моя,- сказал он.- Сейчас мы уйдем. Но позволь нам еще немного занять твое внимание.
- Говори,- отозвалась Карми.
- Сегодня перед рассветом, когда мы узнали о твоем возвращении, госпожа, мы гадали - и странным получилось наше гадание. Помоги нам, прошу.
Карми ожидала.
- Дощечки сказали нам, что правителем будет мужчина.
- Разумеется,- подтвердила Карми.- Мой наместник Малтэр, я не собираюсь его смещать.
- Имя твое легло в Третий Круг - и не просто легло, а пересекло пополам Линию Власти. И в Звездном Кругу твоими оказались Одинокая Звезда, Северная Стрела и Соляной Тракт. Значит ли это, что ты слагаешь с себя власть и уходишь в монахини?
- Нет,- проговорил Малтэр, и все взгляды обратились к нему.- Скажи им, госпожа... Скажи...
Карми взвесила все обстоятельства. Да, пожалуй, момент подходящий. Именно сейчас стоило обозначить свое место в мире поднебесном; именно сейчас, чтобы придать особую значимость гневной речи Ур-Руттул. Итак, решено. И пути назад уже не будет.
- Недавно мне гадал миттауский монах,- негромко сказала Карми в хрупкой тишине. Она повторила изречение из священной книги, и громко ахнул Малтэр, услышав имя Тио Данови Кола. Он, знакомый с миттаускими божествами, понял все так, как никогда не поняла бы это Карми.
- Тио Данови Кола,- повторил он,- Третий Круг, Северная Стрела.
Карми, по его реакции понявшая пока только то, что случайности складываются в какую-то невероятную картину, продолжала:
- Я не буду править, ибо зовет меня далекий путь, но одиночество мое будет не одиночеством монахини, а одиночеством хэйми.- Слово было сказано. Тавинцы попятились и, кланяясь, стали поспешно выходить, толпясь в дверях. Следом, повинуясь знаку Малтэра, вышли и солдаты.
- Госпожа моя,- сказал Малтэр, когда они остались вдвоем.- Ты сама еще не понимаешь, что сказала.
- Похоже, что так,- отозвалась Карми.- Что ты ахал, как барышня? Чего я особенного наговорила?
- Теперь я знаю, кто твой хэйо,- осторожно сказал Малтэр.
- И кто же?- поинтересовалась Карми.- Скажи мне, а то я не догадываюсь.
