по твою душу.
Мы видим, как к нам по тропинке движется, цепочкой по ранжиру, группа военных.
- Ну, политрук, ну, сволота. Я ему все же устрою...
Вся группа подходит к нам, мы вскакиваем с бревна и приводим себя в порядок.
- Лейтенант Свищев, в чем дело? Вы опять напились? - грозно нахмурив лоб, говорит полковник.
- Никак нет. Вечером, передо сном принял свои положенные сто грамм, а утром еще не завтракал, вот запах и остался. Политрук Харьян, как всегда не разобрался...
Лешка хорошо собрался и все говорит без запинки.
- Что значит не разобрался? А ну, дыхни...
Хрущев набирает полные легкие и запах перегара наполняет почти всю позицию.
- Все понятно. Под арест его.
Лешку уводят в тыл, в его собственный блиндаж, под охраной солдат. Сзади понуро плетется денщик.
В течении двух дней, к нам неожиданно стали подвозить снаряды и вскоре мы получили их, двойную норму. В штабе мне вручили цели, добытые разведчиками. Все поняли, что скоро будет наступление.
Лешка пришел на позицию под вечер и не один. Две девушки в военной форме поддерживали его с обеих сторон. Сзади плелся сибиряк Корявко с огромным мешком за плечами.
- Лешка? Ты же...
- Тсс... Меня освободили на следующий день. Полковник душка, поговорил со мной и отпустил. У тебя блиндаж свободный? Мы к тебе в гости. Познакомься. Это Вера, это Светочка. Девочек по моей просьбе отпустили из госпиталя.
Девочки с интересом оглядывали меня. Кажется Вера, самая худая, осторожно протянула тонкую руку.
- Здравствуйте. Какой вы огромный.
- Еще какой, - хвастается Лешка, - быка валит. На него специальную гимнастерку и штаны шили. Говорят, в учебке, он почти месяц в строю без формы ходил. Так, Серега?
Я осторожно жму девушке руку.
- Так, так. Паша, где ты там?
Плащ палатка, изображающая дверь в мой блиндаж, раздвинулась и появилась голова денщика.
- Принимай гостей, Паша.
- Енто, мы счас. Я за водой только...
Паша вылетает из блиндажа с большим чайником и несется в сторону ручья. Я приглашаю гостей в свое жилище. Внутри тепло, две самодельных лампы сделанных из гильз с протянутым через узкую щель фитилем, сносно освещают помещение. Слева и справа нары, посредине стол.
- Корявый, - орет Лешка, - давай все на стол.
Он небрежно скидывает грязную посуду и отодвигает мои документы на край досок. Его денщик вытаскивает две бутылки водки, хлеб, сало, котелок соленых огурцов и две толстых селедки. Пока Корявко готовит еду, Лешка заталкивает Веру на нары.
- Ты все спрашивала, где фронт? Вот он.
- Как это? А где окопы, фашисты...?
- Это... чуть впереди.
В блиндаж влетает мой Паша с чайником в руке и тут же в углу настраивает примус. Я присаживаюсь на другие нары, Света пристраивается рядом.
- Ребятки, начнем.
Лешка разливает водку по железным кружкам.
- За наше наступление, за победу.
Вера, закрыв глаза, с отвращением пьет водку и оторвав кружку, спешно хватает огурец и начинает есть.
- Ух... До чего же крепко...
Через четверть часа кампания пьянеет, особенно косеют девушки. Я пол бутылки водки, хлеб и сало передаю денщикам и киваю им на палатку. Они послушно уходят из блиндажа. Пьянка продолжается. Мы мнем разгоряченные тела девушек и тут.. Лешка приподнимается и задувает фитили. Пискнула Вера...
Меня разбудил Пашка. Он держит светильник перед собой.
- Товарищ лейтенант, к телефону.
Я подпрыгиваю и вижу рядом, в дергающимся свете, голое тело Светы. Быстро одеваюсь и выскакиваю из блиндажа наружу. Ночь подозрительна тиха, лишь изредка на передовой небосвод прочерчивают светлые следы ракет. По чуть приметной тропинке бегу к телефонистам.
- Чего так долго дрыхнешь? - грозно рычит в трубку начальник штаба полка. - Лейтенант Свищев у тебя?
- Так точно.
- Срочно гони его ко мне. Сам поднимай батарею и подготовь орудия к бою. Через час начинаешь арт- огонь. Сигналом будет три зеленых ракеты... Ты понял?
- Так точно.
- Тогда действуй.
Как трещит голова. Я выпиваю пол чайника воды, но от этого косею еще больше. Пашка услужливо подсовывает котелок с огурцами, съедаю несколько из них и становиться легче.
- Лешка, вставай.
- Не приставай, - отмахивается он.
- Лешка, тебя к нач штабу. Мы начинаем наступление.
- Наступление? Вот, черт.
В полумраке копошатся девушки, выискивая свою одежду. Лешка чуть пошатывается, медленно одевается и орет.
- Корявый, ты где?
Денщик выплывает из темноты.
- Опохмелиться есть?
- Нету... Вчерась все.
- Вот, черт, где котелок?
Он выпивает рассол и, заев огурчиком, уже бодрее натягивает гимнастерку.
- Ладно, я пошел. Корявый, отведи девушек в госпиталь, мне ждать некогда.
Лешка набрасывает шинель и уходит. Девушки торопливо одеваются и, перекусив остатками стола, собираются уходить.
- Пока, Сережа.
Света целует меня в щеку, Вера пожимает руку.
- Мы еще увидимся.
На батарее глухой шум. Наводчики ставят панорамы и по коллиматорам ориентируют стволы орудий. Сержанты чуть подсвечивают карты с таблицами целей. Скрипят ящики, снаряды лишаются защитных колпачков и укладываются на брустверы ровиков.
Никто из нас не знал, что это началось самое печальное весеннее Харьковское наступление 1942 года.
Апрель 1942года
Мы идем за пехотой. У меня теперь одно орудие. Другое я потерял, нарвавшись на противотанковую мину. Мои дохлые лошадки сумели пройти и не задеть спрятанную на дороге смерть, зато колесо гаубицы точно навалилось на эту проклятую штуку. Нет орудия, нет половины расчета и половины лошадей.
Лешка иногда появляется у меня, но в основном, он мотается по тылам, приобретая обширные знакомства.
Ко мне подскакали на лошадях начальник штаба и лейтенант Свищев со своим денщиком.
- Лейтенант Марков, вот здесь в овраге, - майор передает мне карту с красным кружочком, - установите гаубицу.
Я замечаю, что мы находимся недалеко от городишка Петровское. Я возвращаю карту.
- У меня осталось только одиннадцать снарядов.
- Это еще хорошо. Считай богато живешь. В соседней батарее почти по четыре на ствол.
- Где цели?
