Барвенковский выступ и сразу отрезали большое количество войск в котел. Мы были на северном направлении и поэтому успели смыться. Хорошо еще, что у меня было много тощих лошадей, они вытянули орудие из оврага и мы покатились на восток к городу Изюм. Наш артиллерийский полк задержался здесь, командование решило удержаться на старых позициях, вырытых перед началом Харьковского наступления.
Но мне уже в этом сражении участвовать не пришлось.
- Марков, лейтенант Марков, - орет посыльный.
- Чего тебе? - я высовываюсь из окна хаты.
- Вас в штаб.
- Всегда так. Только пожрать надо, тут катись в штаб. Пошли, Пашка.
Кругом деревья в садах буйно покрыты белыми и нежно розовыми цветами. Мы идем и вдыхаем едкие ароматы вишен и черешни. У домика нач штаба, Пашка присаживается на скамеечку, а я вхожу в дом. В комнате четыре человека. Начальник штаба, неизвестный капитан в новенькой форме и два автоматчика. Автоматы еще в новинку в наших местах, поэтому я задерживаю на них взгляд и вытянувшись, собираюсь доложить о своем прибытии
- Вольно, лейтенант, - говорит мне начальник штаба. - За вами прибыли товарищи из НКВД . Вы арестованы, лейтенант Марков.
- За что?
- Сдайте оружие, - капитан протягивает свою руку.
Сзади автоматчики напряглись. Я вытаскиваю из кобуры свой пистолет и передаю ему.
- Давайте сюда документы. Снимайте ремень.
Что же творится то. Неужели это Лешка, может он чего-нибудь там наговорил. Отдаю все, что этот НКВДешник требовал. Потом как в полу сне, меня обыскивают и ведут на улицу. Пашка приподнимается со скамеечки.
- Товарищ... - и глупо разевает рот.
Черная ЭМКа любезно распахнула двери, меня теперь действительно отвозят на восток.
Я в Воронежской тюрьме. Сосед по камере, запуганный интеллигент, схвачен как враг народа. Его дело плохо, дочь известная артистка, выступила на концерте в, захваченном немцами, городе Киеве.
- Вас то за что? - спрашивает он.
- Не знаю. Прямо с фронта сняли.
- Значит за дело, - сокрушенно говорит он.
- Может быть.
Через день вызывают к следователю. Это воплощение любезности.
- Лейтенант Марков Cергей Павлович?
- Да, я.
- Я следователь по особо важным делам Гринштеин Борис Григорьевич и буду вести ваше дело.
- За что меня арестовали?
Он пристально смотрит на меня.
- Не догадались?
- Нет.
- Вашим делом заинтересовался сам..., - следователь кивает на потолок.
- Кто? - не понимаю я.
- Сталин...
Сталин... Я оглушен и действительно испугался.
- Я...? Что я сделал?
- Вам было поручено охранять лейтенанта Свищева?
- Нет... То есть... Мне в учебке говорили, чтобы я старался предохранить его от всяких неприятностей... Но... здесь... я... на службе...
- Лейтенант Алексей Свищев совершил свой проступок в вашем подразделении, при вас и свидетелях. И никто не отменял распоряжения следить лейтенантом. Когда вы прибыли в армию из учебного подразделения, начальник штаба дивизии прямо указал на то, что вы должны продолжать охранять от врагов и сдерживать Свищева от всяких нехороших поступков. Вы должны были остановить его, не дать возможности ему стрелять. Товарищ Сталин так и спросил министра внутренних дел: 'Кто держал под контролем лейтенанта Свищева?'. На что министр назвал вашу фамилию. Поймите, лейтенант, Свищев слишком заметная фигура в нашем обществе и этот его проступок рассматривается не на местном уровне, а на высшем.
- Но я то... пытался его отговорить...
- Мы все знаем. Вашу судьбу, вместе с Алексеем Свищевым будет решать... он...
Меня больше не допрашивали, до самого приговора. Почти пол месяца просидел просто так, в тюрьме.
Встретил я Лешку на суде. Его, бритого наголо, привели в приемную, где уже своей очереди ждал я.
- Серега, - он попытался бросится ко мне.
- Отставить, - рявкнул здоровенный старшина и за плечо ловко крутанул Лешку к стенке. - Молчать.
Меня пригласили на заседание тройки. Председатель, совершенно лысый мужик, взял из стопки папок верхнюю и сразу бросился на секретаря.
- По какой статье..., почему на папке нет...
Тот наклонился к его уху и что то зашептал. Лицо председателя вытянулось и он поспешно раскрыл мое дело. Его помощники встрепенулись.
- Вы признаете себя виновным? - спрашивает меня лысый.
- В чем?
- В нарушении воинской дисциплины в районе боевых действий.
- Я не пытался...
- Понятно. В соответствии со статьями, - голос председателя потускнел и он монотонно стал перечислять статьи. - Вы направляетесь в штрафной батальон, на должность командира взвода. Кровью будете искупать свою вину.
Меня заставляют расписаться и выводят, но не через приемную, а в боковую дверь, подделанную под панель стены.
Штрафной батальон формируется здесь же под Воронежем. Участок земли огороженный колючей проволокой и корявыми вышками, и есть место сбора недостойных родины людей. Немец настырно прет к городу и нас торопят с комплектованием команд. Во всю старается особист батальона капитан Григорьев.
- Так вы и есть лейтенант Марков?
- Так точно.
- Хочу вас предупредить. Нам пришло предписание, чтобы в ваш взвод перевели рядового Салова и Свищева.
- Салова? Майора Салова?
- Рядового Салова. Так же вам приказано, следить за указанными лицами. О всех их противоправных действиях докладывать мне, а в случае попытки измены, вы должны их расстрелять. Это приказ, лейтенант.
- Я понял.
- Завтра штрафников присылают сюда. Я знаю, о ваших взаимоотношениях с Свищевым, поэтому прошу соблюдать субординацию, никаких панибратских отношений.
- Ясно.
Цепочка людей проходит ворота лагеря. В драной телогрейке с трудом узнаю майора Салова. Он как то постарел, косо повел на меня взглядом и, опустив голову, прошел мимо.
- Серега, здорово.
Лешка стоит передо мной в застиранной фуфайке, обмотках и грубых ботинках.
- Заключенный Свищев, смирно.
Лешка застывает.
- Прошу не забывать, где вы находитесь. Советую в следующий раз обращаться ко мне, как положено, по уставу.