Малиди закивал головой. Солдаты по моему зову принесли бачок куриного супа, каши и тарелки с ложками. Я поставил перед гостями стаканы и вытащил из чемодана бутылку северного спирта с красной этикеткой. Вождь подозрительно глядел на нее.
— Разбавлять или не надо? Это как виски, — спросил я Люсю.
— Нет, не надо, — вдруг по-русски сказал Малиди. — Я в России о спирте слышал, но еще не пробовал.
— Вы все еще помните русский язык.
— Очень плохо.
Женщинам и себе я спирт разбавил, а вождю плюхнул целый стакан не разбавленного.
— За ваше здоровье.
Малиди просто вылил в рот стакан со спиртом. Его сначала перекосило, потом кривизна рта стала изгибаться в улыбку. Он наконец-то вдохнул свежий воздух и торопливо заглотил несколько ложек супа. Люся выпила и закашлялась, а молодая девушка только попробовала на язык и тут же отставила стакан. Мы ели суп молча, только вождь торопился и ужасно чавкал. Обед подходил к концу и уровень спирта в бутылке понижался. После третьего стакана, Малиди отвалил от стола и сказал, что хочет спать и пойдет к себе. Я остался с женщинами.
— Люся, а чего ты мне не представила свою дочь? Я не ошибся?
— Нет. Это Мари.
— Она русский знает?
— Плохо, но знает. Хоть я и занималась с ней, но практики нет.
— Она за мужем?
— И да, и нет.
— Не понял.
— Когда ей было 15, ее выдали за друга вождя, но они прожили вместе только три дня, а потом бог его взял на небо.
— Несчастный случай?
— Может быть, а может убили. Но по нашим законам, теперь Мари принадлежит брату мужа, но его уже три года нет. Он как завербовался на нефтепромыслы в Джалу на Севере Ливии, так от него ни слуху, ни духу.
— Неправда, он недавно письмо прислал вождю, — как робот четко выговаривая по-русски слова, сказала Мари.
— Ну вот, я вас наконец-то услышал.
Мари засмущалась.
— Погоди, она еще тебя замучает вопросами.
— Слушай, Люся, ваши женщины за плату могут помочь на кухне? Нужно готовить для беженцев пищу, убирать и мыть посуду. Наши повара просто не справляются.
— Вообще-то все решает вождь, но для того что бы заработать несколько зелененьких, он наверняка согласиться. Сколько надо?
— Два человека.
— Мари, пойдешь?
— Пойду.
— Ну вот видишь, одну я тебе уже нашла. Вторую пришлю позже. Ты прости нас, мы у тебя заняли много времени, поэтому я пойду, а Мари сам отведи на кухню и объясни, что делать.
Перед приходом каравана машин я поднялся с кровати сам и тут же прибежал запыхавшийся Кострюков.
— Товарищ лейтенант, усек я все-таки этого гада, вождишку. Он ночью ушел с большим мешком в Серделес и знаете к кому? К какому-то то ли директору промыслов, то ли президенту.
— Случайно не к Блейку?
— Черт его знает. Не будешь же будить всех соседей и спрашивать кто есть кто. Тем более, арабского я не знаю. Я только местного полицейского чуть-чуть прижал, он, слава богу английский знал, это он и выложил. Два часа вождишко проболтался в этом доме и ушел обратно к себе в лагерь, но уже без мешка.
— Один ходил?
— Один.
— Дом помнишь?
— Запомнил.
— Отлично, надо теперь выяснить, действительно они в нем проживают, или нет.
— Я потом выясню, капитан.
Караван пришел еще больше, чем прежде. Потом целый день подъезжали на машинах, тракторах, верблюдах, лошадях и даже некоторые пешком, хотя я не мог представить, как они выдержали эту африканскую жару.
Маслов долго пьет воду.
— Все, капитан, вывезли всех русских.
— Иностранцев осталось еще много?
— Нет. Там французы идут, мы им бензин оставили. Эти организованы больше. Завтра придут сюда. Они все-таки оставили форт.
— А как Эль-Адеб-Лараш?
— От туда все иностранцы эвакуированы. Я забрал последних.
— А где фундаменталисты?
— Плохо дело, капитан. Армия Алжира раскололась полностью. Фанатики сумели часть солдат и офицеров переместить на свою сторону. Из форта Лальман французов подпирают, в основном, те части, которые перешли на тих сторону, но французы имеют броневики и кой-какую технику, поэтому исламисты не вступают с ними открыто в стычки, а просто противостоят. Сейчас обстановка такова. Французы встали на развилке двух дорог на Эджеле и Эль-Адеб-Лараш. Пока последние беженцы сюда не придут, они заслон не снимут.
— Как западное направление?
— Никак. Бедуины еще не вышли на своих верблюдах. Но Эль-Адеб-Лараш обречен.
— Как ты думаешь, с теми кто остался что-нибудь будет?
— Нет, они либо тоже фанатики, либо притворяются. Так что их не тронут. Не тронули же нефтепроводы и промыслы. У них во главе движения не идиоты стоят. Рабочих и инженеров готовых служить им не тронут. Нефть Алжиру нужна.
— Я решил с последним рейсом выехать сам, во главе колонны.
Маслов кивает головой.
— Так что прими все хозяйство в свои руки.
— Будь осторожней, капитан. Сейчас они обнаглели и имеют способность стрелять из-за угла.
— Мы военные, Коля, и наша жизнь полна риска. Лучше скажи взрывники у нас хорошие есть?
— Есть, но не вздумай взрывать буровые и насосные станции. Этим ты обозлишь их и они будут иметь повод перейти границу Ливии.
— Нет, трогать я их не буду. Мне они нужны для другого.
— Возьми Колотова, парень во. Гвоздь взорвет, если нужно.
— Договорились.
— Господин капитан, я вам поесть принесла.
Передо мной стояла Мари с куском фанеры в руках, на которой были накрыты полотенцем тарелки.
— Давай.
Я ем, а она не уходит и сев на корточки старательно следит за мной.
— Вы сегодня туда уходите?
Она кивает на раскаленные пески.
— Ухожу.
