Так что, Николай, не узнал меня?
- Нет.
- Вспомни Испанию, тридцать девятый год, Гвадалахара.
Пытаюсь найти в его чертах что то знакомое и никак. И тут лицо незнакомца скривилось в улыбке и тогда нижние уголки губ нелепо опустились вниз.
- Самохин. Лейтенант Петр Самохин?
- Вспомнил. Да, это я.
- Но ты же...
- Я жив и как видишь, здоров.
Там, в тридцать девятом, Самохин для нас был предателем. В то время, как мы яростно отбивались от итальянских 'Москито', немецких 'Юнкерсов' и сдерживали, почти на отсутствующей линии фронта, наступление войск Франко, среди нас, русских летчиков, оказался один предатель, это лейтенант Самохин. Этот гад, спокойненько перелетел к франкистам и потом листовки с его обращением к нам, сыпались с неба, прямо на аэродромы. Я два раза летал над территорией врага и искал на аэродромах Саламандры знакомый до боли 'Ишачок', но видно испанцы берегли летчика и куда то его спрятали в глубинку.
Теперь он здесь, сидит напротив меня, живой и невредимый и самое ужасное у меня нет к нему ненависти.
- Как ты изменился? - я разглядываю неузнаваемое лицо.
- А ты что, лучше меня? Вообще то не ожидал увить в такой дыре соотечественника. Как ты сам то здесь очутился? Ты, лучший летчик республиканской Испании, коммунист, самый верный ленинец и вдруг в Техас-Сити.
- Я здесь недавно, всего неделю.
- А до этого?
- Тебе то не все равно, где я был?
- Ты, случайно, не шпион? Вот крикну полицейского и сдам тебя куда надо. Будет шуму ойе-ей, шутка ли, самого прихвостня Сталина поймал.
- А я тебе перед этим, набью рожу и изуродую как следует, да так, что помнить будешь, до конца своих дней.
Странно, грожу, а злости все равно нет.
- Попробуй только, у меня кольт под ремнем, продырявлю, если только руку поднимешь и еще мои ребятки здесь меня берегут.
Но вижу, что он тоже это говорит без ярости, монотонно.
- Ладно, Самохин, живи. Прошло много времени, меня судьба после Испании тоже не баловала, так что давай лучше выпьем. Я ведь очень рад увидеть любого русского, так соскучился по родине. Эй..., - крикнул задастой официантке. Та услужливо подскочила и приготовила блокнот, - две водки и смени тарелку.
- Тоже принести салатик.
- Тащи.
Как только официантка ушла, Самохин тяжело вздохнул, сел поудобней.
- Хорошо, Николай, забудем нашу дурацкую перепалку. Давай выпьем.
- Любопытно мне только одно, куда ты исчез там, в Испании, после Гвадалахары?
Мой партер изучающе смотрит на меня.
- Я ведь не хотел перелетать к франкистам, просто самолет отказал, пришлось сесть на их аэродроме.
- Мог бы выпрыгнуть с парашютом.
- Куда? К тем же франкистам, ведь висел над их территорией
Странно, но я вдруг заколебался и... поверил ему
- Они из тебя сделали идола, нам листовки с твоей речью пересылали.
- Знаю, все за меня написали.
- Я ведь искал тебя там...
- И это знаю.
- Что же потом?
- Ничего. Война кончилась, но в Испании еще оставалось много сторонников республиканцев и агентов НКВД, мне говорили, что эти меня ищут, чтобы отомстить. Франкисты предложили уехать за границу. Я выбрал Америку и с сорокового года здесь.
Подошла официантка, принесла водку и опять тарелочки с салатами.
- Давай выпьем за встречу, - предлагаю я.
- Давай. А что было с тобой?
- А я ведь тоже влип. После разгрома республиканцев, бежал во Францию, а там интернировали и посадили в концлагерь. Перед самой войной с Германией, нас вывезли в Алжир, где на нефтяных скважинах так и проработал до этого года.
- Значит, в Россию так и не вернулся?
- Нет.
- Ну и правильно сделал.
- Я хотел, но... боялся.
- Где ты сейчас работаешь?
- Сегодня первый день работал в порту на погрузчике.
- Понятно, а я заправляю здесь десятком ресторанов и магазинов. Вот этот бар мой.
- Неплохо устроился.
- Плохо. Все время в напряге, там конкуренты, там бандиты, там хулиганы, то полиция, то налоговики, за всеми надо следить и свою шкуру оберегать. Видишь вон того парня, - Самохин кивает на стойку, у которой развалившись на высоком табурете за нами следит неряшливый парень. - Это моя охрана. Уже два раза спасал.
- Семьей то здесь обзавелся?
- А как же. Дочке уже четыре года. У меня дом неплохой. Слушай, Николай, поехали ко мне, я тебе своих покажу. Ведь жена тоже русская, давно родной речи не слыхала...
- Нет, не могу. Я сегодня должен разобраться с квартирным вопросом...
- Где ты поселился?
- На улице Адамса, шесть.
- Знаю этот дом и хозяина знаю. Знаешь что, я ему сейчас позвоню и все твои вопросы мигом отпадут.
- Ты так меня хочешь в гости заполучить?
- Жена обрадуется.
- Черт с тобой, пошли.
- Тогда я сейчас.
Самохин с шумом отрывается от стола, подходит к стойке и о чем то разговаривает с официанткой и барменом. Перед ним появляется телефон, бывший лейтенант звонит и что то резкое говорит невидимому собеседнику. Потом еще несколько раз куда то позвонил и вскоре вместе с охранником оказался у моего столика.
- Все, пошли.
- А... я еще не расплатился.
- Вся выпивка и жратва за счет заведения.
На улице нас ждал 'Форд' последней модели.
Миниатюрная женщина, с белыми кудряшками волос, с восторгом глядела на меня, протянула руку и вдруг певуче заговорила на родном языке.
- А меня звать, Глаша.
- Николай.
- Господи, это уже второй русский здесь.
- Неужели в этом городе так мало наших?
- Может есть и больше, но пока я знаю одну, она учительница в местной школе.
- Между прочим, Николай, это отличная женщина, - поддерживает разговор Самохин.
