Соседние двери вдруг медленно открылись и на пороге показалась маленькая девочка с пальцем во рту.
- А вот и Машенька, - заулыбалась ей Глаша, но заговорила на английском языке, - иди моя хорошая сюда, я тебя с дядей познакомлю.
Девочка подошла, мама подхватила ее на руки и поднесла ко мне. Машенька доверчиво протянула ручку.
- Купи мне сипед, - заковеркала она слова по-английски.
- Это значит, - переводит мать, - просит купить велосипед. Дядя тебе обязательно купит, если будешь есть кашку.
Девочка надулась и, обхватив шею мамы, отвернулась от меня.
- Пойдем, дорогая, спать. Скажи дяде, спокойной ночи...
- Спокойной ночи, - эхом отозвалась Маша.
Глаша уходит и я задаю вопрос Самохину.
- Где ты нашел такое чудо?
Он понял мой вопрос правильно.
- В карантине. Когда приплыли в Нью-Йорк, я там ее бедняжку и нашел. Отец Глаши русский белоэмигрант, не выдержал напряженной перевозки через океан и скончался на пароходе. Вот тогда эту несчастную девушку я и взял к себе.
Глаша пришла через минут пять и принялась накрывать стол, а мы тем временем вспоминали Испанию, Россию и все события происходящие в ней.
- Как ты думаешь? - спрашиваю Петра. - Нам можно будет когда-нибудь вернуться домой?
- Не знаю. Пока обстановка там такая, что дороги нет. Мои друзья из окружения губернатора штата, привезли из России мне один документ, выпущенный во время войны, толи 44, толи 45 года. В нем дядя Джо приказал считать всех военнопленных врагами народа. Так что тебе и мне ничего не светит.
- Но я же был интернирован, не по своей вине, это не плен.
- Может быть. Тогда скажи мне, почему же ты здесь? Почему ты из Алжира не поехал на родину?
Я с грустью киваю головой.
- Я боялся. Бесконечные слухи о судьбах наших людей в России, заставили меня приехать сюда. В Алжире я познакомился с женой сотрудника посольства, она меня кое чему просвещала.
Самохин ухмыльнулся.
- Небось охмурил женщину?
- Я ее немного любил, но она с мужем вернулась на родину год назад.
- Не повезло тебе.
- Мужчины, - позвала Глаша, - за стол.
Весь вечер я провел в семье Самохина и поздно ночью вернулся домой. Мой домовладелец с неправдоподной улыбкой на лице, встретил на лестнице.
- Николя, я узнал приятную новость, что ты являешься другом господина Самохи...
- Да, мы вместе с ним служили в армии, в одной части.
- Какая радость. Я хочу вам сообщить, что квартплату вы мне можете заплатить попозже. Живите спокойно, никто вас не будет тревожить.
- Спасибо.
- Передавайте привет господину Самохе.
- Хорошо.
Хозяин подобострастно кивает головой.
Утром я опять в порту. Мастер сразу выделяет меня из толпы.
- Подойди сюда, русский. Я тебе забираю в команду обслуживания. Это значит, мы за той закрепим технику и будешь постоянно работать.
- Хорошо, мастер.
- Эди сейчас на третьем пирсе, загружает 'Моблан'. Топай к нему.
И я потопал.
На этот раз мне достался не 'Цинцинати', а вполне хороший, почти годовой эксплуатации, 'Форд' с мощными стальными вилами перед носом. Эди передавая его мне говорит.
- У тебя будет сменщик, неделю работаешь утром, неделю вечером. Машину сдавайте друг другу в хорошем состоянии. После работы, всегда промывать. Понял.
- Да.
- С тебя тридцать долларов...
- А... это...
- За то, что я тебя пристроил, дубина.
- Понял. Плачу сейчас.
Рассчитываюсь с Эди и он мне на последок выдает.
- Каждый месяц будешь платить.
Киваю головой в ответ, говорить то нечего. Тоже своего рода рэкет.
- На седьмом складе, - продолжает объяснять Эди, - мешки с селитрой. Значит загружаешь их там и сюда на пирс, под кран. Давай действуй, время не ждет.
Форд завелся сразу. Вибрации почти никакой и водить его даже приятно. Лихо влетаю в распахнутые ворота седьмого склада и чуть не пробиваю ножами погрузчика фигуру Эрио, который застыл перед машиной, подняв руку.
- Чего, с ума сошел? - ору на него, высовываясь из окна.
- Привет, Никола. Думал, кого поставят на этот погрузчик, тебя или другого? Оказалось, что тебя.
- Чего ты встал поперек?
- Давай подъезжай к этой стенке...
Это не стенка, а аккуратно сложенные бумажные мешки, почти до потолка. Несколько полуголых пуэрториканцев, ловко скидывали мешки сверху и укладывали их в деревянный поддон. Я подкатил к поддону, подцепил его вилами и застыл, дожидаясь пока наполнят мешки до нормы.
- Выходит, Самоха твой знакомый? - спрашивает Эрио, единственный бездельник в бригаде этих докеров.
- Выходит так.
- Тебя могут здесь убить только за это.
- Кто, твои ребята?
- Наши давно воюют с твоим приятелем.
- Чем же он вам не понравился?
- Самоха куклуксклановец, самый страшный главарь бандитов в городе. От него воют все кланы в городе. Для него прихлопнуть человека, все равно что плюнуть.
- Только поэтому ты удрал от нас вчера?
- Конечно. Всадил бы мне пулю между глаз, поди потом доказывай, что ни в чем не виноват...
- А мне он показался нормальным человеком. Мы с ним выпили, там в баре, а потом твой страшный бандит, пригласил меня к себе домой, где мы с ним хорошо накачались водкой.
- Врешь.
- Почему же. Он оказался моим старым знакомым. Во время войны в Испании, мы с ним служили в одном полку и летали на самолетах.
Эрио как то сразу потускнел.
- Все, поддон загружен, поезжай.
Обедаю все так же отдельно от всех. В этот раз сам купил жратву у пришедших на пирс торговцев. Только раскрутил я яйцо, как ко мне подошел Эрио и какой то незнакомый мне пуэрториканец.
- Слушай, русский, - говорит незнакомец, - может ты уберешься от сюда. Покинешь, так сказать, нас спокойно.
- Это почему?
- У нас своя территория и здесь не нужны соглядаи куклуксклана.
- Я никакого отношения к куклуксклану не имею. Но если вы будете настаивать на моем уходе, пожалуюсь их главарю на вас. Войны хотите?
Они переглядывается и Эрио мотает головой.
- Нет. Я не хочу чтобы в городе после твоей смерти вырезали всех наших и их семьи.