— Течет быстро, поэтому и не замерла. Я через полчасика вам еще чаю принесу.
Она вышла, громко хлопнув дверью.
— Как здесь топят жарко! — Ольга откинула одеяло, потянулась.
— Жар костей не ломит, Оленька, — сидя на диване, Штаубе налил в стакан чаю, отхлебнул. — Ах, славно.
Ребров оделся, достал свой «дипломат», открыл, понюхал пакет с частью груди Леонтьева.
— Что, протухла? — спросил Штаубе.
— Нет. Все в порядке, — Ребров убрал «дипломат», взял полотенце, тюбик с пастой, зубную щетку. — После завтрака бросим на малой разметке. Сережа — разводящий.
Обедали в полупустом вагоне-ресторане. В ожидании десерта Ольга раскладывала на столе пасьянс «Могила Наполеона», Ребров курил, глядя в окно, Сережа вертел кубик Рубика, Штаубе читал вслух из «Князя Серебряного»:
Множество слуг, в бархатных кафтанах фиялкового цвета, с золотым шитьем, стали перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушаньем. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах. Когда съели лебедей, слуги вышли попарно из палаты и возвратились с тремя сотнями жареных павлинов, которых распущенные хвосты качались над каждым блюдом, в виде опахала. За павлином следовали кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всех возможных родов, кривые пирожки и оладьи. Обед продолжался. На столы поставили сперва разные студени; потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с инбирем, бескостных уток и куриц с огурцами. Потом принесли разные похлебки и трех родов уху: курячью черную и курячью шафранную. За ухой подали рябчиков со сливами, гусей со пшеном и тетерок с шафраном. Отличились в этот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, вечерние почки и караси с бараниной. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости, как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном.
— Вот так, Ольга Владимировна. А вы говорите — неплохая кухня.
— Не сложилось, — Ольга стала собирать карты.
Официантка принесла кофе и засохшие пирожные. Ребров сразу расплатился, дав рубль на чай.
— Об это зубы сломаешь, — Ольга откусила от пирожного и выплюнула.
— Раздадите нищим на полустанках, — зевнул Штаубе.
Поезд стал тормозить.
— Это Новосибирск, — Ребров взглянул на часы. — Надо бы выйти воздуха глотнуть.
— Я — спать, — Штаубе встал, опираясь на палку.
Вернулись в купе, Штаубе лег с книжкой, Ольга, Ребров и Сережа оделись и вышли на перрон.
— Холодно как! — Сережа прижался к Ольге.
Проводница стояла рядом, лузгая семечки:
— Разве ж это холодно? Всего 28 градусов. Холодно, когда под сорок.
К ней подошел мужик в драном полушубке:
— Хозяюшка, продай водки.
— Мы водкою не торгуем, — сплюнула она шелуху.
— Тридцатник дам.
Она отвернулась. Мужик отошел, скрипя валенками. К проводнице подошел дед в ватнике, развязал холщовый мешок:
— Ну-к, милая, глянь-ка!
В мешке лежала свиная голова.
— Сьтюдню наваришь — до масленицы не съядишь! — улыбался дед.
— Когда резали? — проводница потрогала голову.
— Завчера. Бери с мешком на здоровье.
Проводница подумала, вынула из кармана бутылку водки и дала старику.
— Ну и вот! — он спрятал ее за пазуху и отошел.
— Стоянка — пятнадцать минут! — проводница подмигнула Сереже, подхватила мешок и полезла в вагон.
— А вокзал ничего, — Ольга смотрела на здание вокзала, — лучше, чем у нас в Норильске. Зайдем?
— Воздержимся, — Ребров закурил.
— Ах, Витенька, какой ты осторожный! — Ольга взяла у него изо рта папиросу, затянулась и, запрокинув голову, выпустила дым вверх.
За 72 километра до Ачинска на станции Боготол в вагон №7 подсели трое железнодорожных рабочих в ватниках и желтых безрукавках.
— А в депо баили, что ты в декретном! — улыбнулся старший из них проводнице. — Думаем, неуж последняя землячка с «Енисея» сбежала? Никто чаем не напоит!
— Напою, только валенки оббейте! — усмехалась проводница.
Стоящий в коридоре Ребров подмигнул Ольге. Она взяла сумочку, открыла, вынула зеркальце и помаду и стата красить губы.
— Вы, Оленька, и без этого — София Лорен, — заметил лежащий напротив Штаубе.
— Капиталистическое по семерке, — сказала Ольга. Штаубе с кряхтением приподнялся. Сережа проворно слез с верхней полки, сунул кубик Рубика в рюкзак.
— У тебя опять полным-полна коробочка? — спросил проводницу рабочий помоложе.
— Да всего двенадцать человек! Занимайте любое купе, я сейчас чаю принесу.
— Вот это — дело! — рабочие вошли в первое купе.
Ребров вошел в свое купе и сел у открытой двери.
— А я-то думала, вы опять в Зерцалах подсядете, — проводница наливала кипяток из тендера.
— Так тут заносы были — не расхлебаешь! С обеда чистили. В Вагине три поезда встало.
Ребров посмотрел на часы:
— 22.16. На 17 минут опаздываем. Всем собираться.
В Ачинске вошли двое пассажиров: мужчина в полушубке и кубанке, с чемоданом, и женщина с двумя сумками, в белой дутой куртке.
— Отлос, — тихо произнес Ребров, бледнея.
В 23.51 проехали Тарутино, Ребров кивнул. Ольга вынула из сумочки пистолет, отгянула затвор:
— Всем на пол. Тут перегородки — пальцем проткнешь.
— Оленька, мне кажется они в бронежилетах, — пробормотал Штоубе, устраиваясь на полу.
— Спасибо! — нервно усмехнулась Ольга, прыгнула в коридор и дважды выстрелила в стоящего у окна рабочего. Он стал падать, двое других выскочили в коридор с пистолетами в руках, открыли огонь.
— Лягай! — крикнул позади Ольги человек, севший в Ачинске, она бросилась на пол, стреляя по рабочим. Человек в кубанке дал длинную очередь по рабочим из автомата, они повалились на пол. Позади упавших, в тамбуре показался милиционер с автоматом, Ольга и человек в кубанке выстрелили, он упал. Из купе №8 высунулся мужчина с пистолетом и выстрелил в женщину в белой куртке, стоявшую с автоматом спиной к человеку в кубанке. Пронзительно вскрикнув, она ответила длинной очередью, мужчина стал оседать в дверном проеме, его спутник начал стрелять из-за него, но успевшая встать Ольга влепила ему в голову две пули, а человек в кубанке щедро добавил из автомата. Продолжая вскрикивать, женщина села на пол, выронив автомат.
— Василю, шо, зацепило? — переступив через ее ноги в унтах, человек в кубанке двинулся по вагону, добивая пассажиров. — У, блядовня! Поганцы!
Ольга рванула дверь второго купе, выстрелила в лицо спящей женщины, бросилась к купе проводницы: та сидела на полу, держась за простреленную кисть, рядом валялся хрипящий «воки-токи». Ольга разнесла его пулей, навела пистолет на проводницу:
— Как насчет чайку?
Покончив с пассажирами, человек в кубанке запер дверь тамбура, вернулся к раненой подруге:
— Где тебя, Василю?
— Дай… — женщина икнула, изо рта ее хлынула кровь, заливая белую куртку.
Ребров и Штаубе высунулись из купе.
