Он внимательно осмотрел нишу. Вообще-то уже давно пора было обследовать ее хорошенько. Одно дело, когда кажется, что звуки издает монетка… Макар даже поморщился от этой мысли. Надо же было поверить в такую глупость! И другое дело, когда голос отзывается на самый обычный топот. И отзывается именно тогда, когда топочут в нише… Может, ее отделяет от чужой квартиры только тоненькая стенка? Но ниша не примыкала ни к одной квартире. Она располагалась с внешней стороны лестницы, на несколько ступенек ниже площадки – может быть, только верхним краем упиралась в стену квартиры Веселовых. Но не могла же Соня называть их «скакунами», даже если бы и слышала топот! Во-первых, это не ее словечко, во-вторых, голос не ее, в-третьих, и сама она совсем недавно слышала здесь такие же звуки.
Макар убедился окончательно: ниша находится в глухой стене дома, и стена эта выходит во двор. И если их собственная квартира не в счет, то вычислить источник звука просто не представляется возможным. Откуда же он раздается?
Макар продолжал внимательно осматривать стены ниши. Конечно, он искал какую-нибудь дырочку: естественно было предположить, что по какому-нибудь вентиляционному ходу звуки могут прилетать издалека. Есть же в квартирах вентиляционные решетки, через которые иногда слышны голоса, доносящиеся из верхних или нижних квартир. Но многолетние слои краски и побелки покрывали нишу изнутри, и никаких отверстий не было. Вот если бы содрать всю старую краску и побелку… Но это, конечно, невозможно. Не станет же Макар устраивать на лестнице ремонт!
– Мы не скакуны! – не удержался и повторил Ладошка, правда, уже намного тише. – А ты кто?
Нет, голос не отвечал. Даже на этот прямой вопрос. Значит, общаться он не хотел, и тайну таким простым способом разгадать не удастся. Придется набраться терпения.
Макар потащил Ладошку вверх по лестнице, пошарил по карманам и понял, что действительно забыл ключ. Пришлось звонить.
– Нюк, Нюк! – радостно воскликнул Ладошка, увидев, что вместе с Соней в дверь выглянул хонорик. – А мы с привидением разговаривали! Может, и ты его почуял?
Нюк в самом деле вертел по сторонам мордочкой, забавно принюхиваясь к непривычным по сравнению с квартирой запахам.
– Как это вы разговаривали с привидением? – удивилась Соня. – Знаешь, Макар, это уже слишком…
Макар даже не успел объяснить – только рот открыл. И вдруг Нюк проворной змейкой скользнул мимо их ног и метнулся к соседской квартире!
– Ты куда? – рванулся за ним Макар.
Но зверек уже приник к низу двери и стал когтями царапать обивку, как будто ловил кого-то. Каким громким был скрежет коготков по дерматину! Макару не удавалось оттащить Нюка – тот словно прилип к двери, продолжая яростно царапать ее.
Ладошка звонко рассмеялся и сразу же умолк. Потому что за дверью раздались шаги, начала звякать цепочка и открываться замок.
– Кто это там царапается? – проскрипел голос, от которого у Макара пробежали по спине мурашки, и дверь открылась.
На пороге стояла та самая старушка, которую он видел на скамейке.
И тут произошло что-то совсем странное! Нюк юркнул внутрь квартиры, старушка в испуге отшатнулась и ойкнула, ребята в один голос завопили «Нюк, Нюк!» и метнулись за хонориком. Общее стремление навести порядок, то есть вытащить Нюка обратно из квартиры, обернулось таким кавардаком, который специально не могли бы устроить и все тридцать Ладошкиных одноклассников, если бы им это разрешили.
Старушка всплескивала руками, что-то вскрикивала, старалась успеть за ребятами, они – за хонориком, а он… Что же он учуял? Нюк метался от коврика к коврику, быстренько тыкаясь под них мордочкой и уворачиваясь от ребят. За несколько секунд вся большая квартира из нескольких комнат – кто их считал в этой неразберихе! – превратилась в трассу какой-то неизвестной до сих пор гонки. После соревнований, конечно.
Макар понял, что с хонориком так просто не справиться, потому что зверек при малейшей угрозе быть пойманным выбирал маршрут, повторить который ребята не могли – под столом, диваном, шкафом… А уговоры и увещевания на Нюка не действовали. Все эти крики: «Нюк-Нюк, кушать, домой, иди сюда!» – казалось, адресовывались непонятно кому.
Быстрее всех устала старушка. Охая, она опустилась на стул.
– Вы нас простите, пожалуйста, – робко обратилась к ней Соня. – Вообще-то он послушный хонорик, никогда себе такого не позволял… Мы сейчас все уберем и уйдем!
Убирать было что: несколько стульев валялись, как деревья после смерча, скатерть со стола упала на пол, ну и, конечно, все со скатерти… И пыль! Наверное, в этой квартире вообще никогда не пользовались пылесосом. Пыль от беготни поднялась и висела в воздухе, как дым от костра на лесной поляне.
Ладошка выковыривал Нюка откуда-то из-под шкафа, Соня отвлекала старушку, а Макар, придя в себя, разглядывал квартиру. При этом он, конечно, старался убирать всякие там стулья и безделушки, оказавшиеся на полу.
Ну и вещей здесь было! Как в музее или, точнее, в запасниках музея. Полки, этажерки, буфеты и шкафчики были сплошь уставлены вещами и вещицами. Статуэтки, шкатулочки, разнокалиберные часы, письменные приборы, бюстики, рамочки на подставках… В глазах рябило от этого обилия вещей. И стены тоже были увешаны до такой степени, что невозможно было определить, есть ли обои под этими картинами и фотографиями!
«Здесь вполне могут обитать привидения, – подумал Макар. – Да, наверное, и половина всех вещей – живые…»
Его внимание привлек большой портрет, который висел на самом видном месте. Как только Макар взглянул на него, то вздрогнул и даже чуть не поздоровался! Потому что портрет был как живой. Как будто в комнате находился еще один человек… Седой старик с длинным крючковатым носом, почти закрывающим верхнюю губу, смотрел пронзительными живыми глазами, и в его взгляде было что-то сверлящее. Будто горели в глубине глаз маленькие точки-искорки, которые дрожали и мерцали, как холодные звезды на ночном небе. И у Макара, как от холода, пробежала по телу дрожь. Он невольно отвел глаза от портрета.
