– Да вроде похоже на правду. А как вас называют запросто?
– Чаще всего Элли.
Грофилд попробовал поднять левую руку. Она мало-помалу набиралась сил, а слабой бывала сразу же после пробуждения.
– Позвольте мне, – заговорил он, – позвольте мне сообщить вам, что я знаю о вас, Эллен Мэри, а уж потом вы решите, сможете ли честно рассказать и заполнить пробелы.
Она улыбнулась с надменным видом и сказала:
– Страсть как люблю быть в центре внимания.
– Ну еще бы! Роль разъяренной дамы вам не к лицу, золотко.
Ее улыбка стала более открытой.
– Обстоятельства против меня, – сказала она. – Ну да ладно, валяйте, рассказывайте мне мою историю.
– Ну что ж. Вы девушка приятной наружности, незамужняя, с северо-востока Соединенных Штатов, из какого-то города, расположенного между Вашингтоном и Бостоном. Возможно, из Нью-Йорка, но я все же рискну назвать Филадельфию. Пока все верно?
Ее улыбка застыла и потускнела.
– Вы что, такой умный? – спросила она. – Или тоже каким-то образом связаны с этим делом? Вы уже все знаете?
– Пока вы не влезли в мое окно, – ответил он, – я не знал о вас ровным счетом ничего. И это правда. Право, не так уж трудно догадаться, что вы девушка из большого города на северо-востоке страны. Вряд ли из Нью-Йорка, поскольку, когда я упомянул, что сам оттуда, вы не спросили, из какого я района. Люди всегда спрашивают незнакомцев из своего же города, в какой его части они живут. Бостон и Вашингтон, вероятно, придали бы вашей речи некий особый выговор, а у вас нет никакого заметного акцента, значит, остается Филадельфия.
– И Балтимор, – добавила она. – И Уилмингтон. И Трентон. И Буффало. И Кливленд.
– Крупный город. И не Балтимор, поскольку Балтимор – это почти Питтсбург, а вы не из Питтсбурга.
Она засмеялась и всплеснула руками, снова превращаясь в маленькую девочку.
– Вы изумительны, – сказала она. – Вы восхитительны. Теперь я вам верю: вы посмотрели на меня и догадались, что я из Филадельфии.
– Но только не ваши три тетушки, – ответил он, указывая на дверь. – Они из Нью-Йорка, все трое, они – профессиональные громилы, и ваши жизненные пути никогда не пересекались. Так-то вот. Трое громил из Нью-Йорка держат в заточении состоятельную девушку из Филадельфии, держат в приличной гостинице для людей среднего достатка в Мехико-Сити. Пока все верно?
– Вернее не бывает. А я знаю, чем вы зарабатываете себе на жизнь. Вы пишете заметки в журналах под названием «Дальше в нашем сериале», вступления к главам с продолжением.
Грофилд ухмыльнулся.
– Моя тайна раскрыта. Только никому ни слова.
– Обещаю. Ну что, довольно обо мне?
– Да не совсем. Вы улизнули от бандитов, но не обратились в полицию, а это означает, что дело не ограничивается похищением. Иными словами, вы влипли в какое-то грязное дело. – Грофилд потянулся здоровой рукой к прикроватной тумбочке, взял свою пачку «деликадос» и закурил. – Теперь ваша очередь, – сказал он.
– Что это за сигарета?
– Мексиканская.
– Ну и вонища от нее. Погасите-ка. Вот. – Она приподняла край свитера. За пояс юбки была заткнута пачка «Лаки страйк». Девица бросила пачку ему, сказав:
– Прикурите нам по одной. Выполнив ее просьбу, Грофилд сказал:
– Повторяю, теперь ваша очередь.
– Моя очередь?! – Она весело улыбнулась, снова корча из себя маленькую девочку. – То есть теперь я должна рассказывать вам, что мне о вас известно?
– Пока еще нет, Эллен Мэри. Сначала вы…
– Я не хотела бы, чтобы вы меня так называли. Друзья зовут меня Элли.
– Рад за них. Всякий раз, когда вы начнете паясничать, корча из себя Джинджер Роджерс из «Старшей и младшей», я непременно буду называть вас Эллен Мэри. Весьма справедливо, правда? А теперь поведайте мне о своем горе.
– Я не уверена, что вообще стану с вами говорить. Грофилд снова указал большим пальцем на дверь.
– Эти трое головорезов гораздо круче любой тетушки, маленькая девочка. Вам нужна помощь, чтобы уйти от их преследования. Точнее, вам нужна эта комната.
– Вы же меня все равно не выгоните.
– Нет, если буду знать, чем это чревато. Но слепо я ничего не делаю, не настолько я глуп.
Она закусила губу и, казалось, встревожилась.
– Пожалуй, вы правы, – проговорила она наконец. – Наверное, мне не следует скрывать от вас правду.
– Да уж. Хотя бы ради разнообразия.
Она нервно затянулась сигаретой и спросила:
– Вы когда-нибудь слышали о Большом Эде Фицджералде?
– О Большом Эде Фицджералде? Да нет, вроде бы не слышал.
– Он старается держаться в тени, избегает рекламы, но несколько раз газеты все же писали о нем. Особенно когда ему пришлось давать показания перед этим комитетом конгресса.
– О-о? И кто же этот парень?
– Он… ну, он то, что зовется ключевым элементом в схеме.
– Ключевой элемент.
– В преступном мире, – объяснила она, став вдруг очень серьезной, будто зеленая новоиспеченная учительница. – Он на ведущих ролях в мире организованной преступности в Филадельфии.
– О-о, – протянул Грофилд. – А-а. И этот Большой Эд Фицджералд – ваш родственник, так?
– Он мой отец.
– Ваш отец?
Она замахала обеими руками, подчеркивая, насколько все запутано.
– Я сама узнала об этом только три недели назад, – сказала она, – когда его вызвали в этот комитет. Я же думала, он просто строительный подрядчик. Но куда там! Он по уши погряз в преступлениях.
Последняя фраза в ее устах резала слух, и Грофилд поморщился, как от боли.
– Весьма образно, – сказал он.
– Прискорбно, но факт. Он – ключевой элемент, так писали в газетах.
– Эти «тетушки» – его ребята?
– О нет. Они работают на другого, на… соперника отца. На человека, который пытается…
– Не говорите этого. Пытается забрать себе власть? Она улыбнулась и кивнула.
– Совершенно верно. В пятницу мой отец встречается с ним в Акапулько и…
– Вроде той встречи в Апалаччах два-три года назад?
– Только на этот раз они встречаются за пределами страны, что гораздо благоразумнее.
– Оно конечно.
– Так или иначе, – продолжала она, неопределенно взмахнув рукой, – они меня похитили. Они пытаются использовать меня, чтобы вынудить отца пойти на уступки. Потому-то я и должна остаться здесь до пятницы, а потом добраться до Акапулько и встретиться с ним, чтобы он увидел, что я в безопасности.
Грофилд указал на телефон.
– Почему бы не позвонить ему прямо сейчас? Зачем непременно ждать до пятницы?
– Потому что я не знаю, где он сейчас. Он скрывается. Сейчас ему грозит опасность. Те другие могут попробовать убрать его.
– Значит, сегодня… А какой сегодня день? Она явно удивилась.
