– А ты постарайся.
– Вообще-то эта комната легендарная, с привидениями. Кто-то стучит в стенки. Кто-то подбрасывает записки…
– Кто-то теряет у порога отмычки, да?
– Ну… не совсем так, – увильнул Костик.
– А вещи не пропадают? – серьезно спросил Андрей.
– Нет, – удивленный таким вопросом, ответил Костик.
– Мой совет, будь повнимательней. И чуть что – меня информируй. Договорились? Так будет лучше.
– Ага. В два ста раз.
И Костик пошел в гостиницу. Ему оставалось проработать еще два документа, и он надеялся, что после этого картина с исчезновением князя Оболенского прояснится окончательно.
…Но этого не случилось. Наоборот, картина стала еще более запутанной.
Документов в номере не оказалось.
Ни на столе, где они до этого лежали. Ни в столе, куда иногда, уходя надолго, складывал их Костик. Ни на кровати. Ни под кроватью. Их не было нигде. Будто и не было никогда.
Костик похолодел. Ему доверили ценные исторические бумаги, а он их утерял. Не сберег. И кому они могли понадобиться?
Он лихорадочно перерыл весь номер – напрасно. Бумаги бесследно исчезли.
Костик выбежал в коридор.
Оля была на месте.
– Что с тобой? – с улыбкой спросила она. – Привидение увидал?
– Ага! – Костик перевел дыхание. – Ко мне никто не заходил?
– Ну что ты! – Оля чуть заметно смутилась. – Как можно! Да что случилось-то?
– Из номера исчезли все архивные материалы, которые дал мне Саша.
– Что ты говоришь! – Оля прижала ладони к щекам. По всему видать, она испугалась по- настоящему. – Ты хорошо смотрел?
– Даже в стаканчике для зубных щеток, – нашел в себе силы пошутить Костик.
– Пойдем, вместе посмотрим, – Оля захлопнула книгу.
В номере она старательно вела поиски, но Костику показалось, что ищет она совсем не то, а что-то другое. Не записку ли, подумалось ему. И снова нехорошее подозрение кольнуло где-то внутри. То ли у сердца, то ли в желудке.
– Пойдем к Саше, – вздохнула Оля. – Может, он забрал их. Вдруг что-то понадобилось уточнить?
– А как он в номер попал?
Оля в ответ пожала плечами. Видимо, это означало: откуда я знаю или – ты что, Сашу не знаешь?
И то, и другое Костика не успокоило. Не успокоила его и реакция Саши.
– Как же ты так? – не на шутку огорчился тот. – Я эту подборку несколько лет создавал. Это же материал моей будущей диссертации.
Костик опустил голову. Что он мог ответить?
– Ты ключи никому не давал?
– Ну что ты!
– Не терял? Не оставлял где-нибудь?
Костик покачал головой.
– И кому они могли понадобиться? – Саша поскреб затылок. – Ничего в них особенного нет. Частная история, давняя притом…
Но у Костика вдруг что-то мелькнуло в голове. Мимолетное. Что никак не вспоминалось.
– Я дяде Андрею скажу, – произнес он.
– Участковому?
Костик кивнул.
– Вряд ли его это заинтересует. Это ведь даже не экспонаты еще.
– Я попрошу, он поможет.
– Валяй, – без особой надежды вяло согласился Саша.
Вечером Костик едва дождался Ратникова. И с ходу выложил ему все: о попытке неизвестного проникнуть в его номер, об угрожающих записках, о пропаже старинных бумаг.
– Записки у тебя? Давай их сюда. А завтра попробуй взять у работников музея образцы почерков. Сможешь? Только не явно, придумай что-нибудь. Я отдам их на графологическую экспертизу. И постарайся припомнить, что все-таки важное, с определенной точки зрения, могло заинтересовать неизвестных лиц в этих бумагах? Какой-нибудь компромат? Сведения о кладе? Еще что-нибудь в том же духе.
И тут Костик вспомнил! В тех материалах, которые он не успел изучить, был перевод воспоминаний какого-то царского чиновника о всяческих «роскошах и причудах» в доме графа Шувалова. Он начал читать восторженные строки о павлинах в саду, о зверинце, в котором содержались диковинные животные дальних стран, о пальмах и апельсиновых деревьях в оранжерее… Вот-вот! А дальше была такая фраза: «И тут, государи мои, граф любезно посвятил меня в тайну, ведомую ему одному. Из оранжереи, в конце коей была потайная дверца…» На этом лист заканчивался, а следующую страницу Костик начать не успел – ребята позвали в музей.
Может, эта потайная дверца и заинтересовала неизвестного? Чтобы этим путем проникнуть в музей. А кому это надо? Теме и Жучке!
Все это он залпом выложил Ратникову, но тот с сомнением покачал головой:
– Не так это просто. Откуда Теме и Жучке знать про твои архивы? Как эта парочка могла попасть в твой номер? Не действует ли параллельно с ними кто-то еще? Подумай. А завтра, как добудешь образцы почерков, – сразу ко мне.
С образцами трудностей не было. Костик сразу же отложил черновой листок из научной работы Саши по истории Оболенского, квитанцию, которую выписывала ему Оля на проживание в гостинице, обращение Афанасия Ивановича в гордуму с просьбой о выделении средств на охранную сигнализацию, листок из настольного календаря аспиранта. Каждую бумажку он снабдил фамилией ее автора.
И понял, что отдавать на экспертизу ничего не нужно. На записках и квитанции была одна рука. Да еще и красный фломастер из стаканчика и листок бумаги из стопки на Ольгином столе.
Записки писала она! И в номер могла войти только она. Да еще тетя Мотя. Ну, она отпадает – мотива нет. Значит, и бумаги Оболенского похитила Оля.
Зачем? На этот вопрос ответа не было.
Не хотелось Костику нести бумаги участковому. Но раз обещал…
Ратников забрал их, оставил мальчика дожидаться в своем кабинете, а сам ушел к экспертам.
Вернулся он довольно скоро. Костик поднял на него глаза. Милиционер был озабочен, но не встревожен. Скорее – наоборот.
– Заключение графолога передаю устно. Записки угрожающего содержания написаны рукой Ольги Воронцовой. Это несомненно.
– Но зачем? Что это значит?
– Не знаю. Но наш графолог добавил, что специалисты его профиля могут по почерку определить многое: и возраст человека, и его пол, образование, характер. То есть дать полный психологический и социальный портрет.
– Ну и что?
– Так вот. По поводу автора записок красным фломастером он высказался примерно так: человек романтического склада, с чувством юмора, начитанный. Несмотря на явную угрозу в содержании записок, реально они представляют собой просто шутку, розыгрыш. Это возможно, как ты считаешь?
– Хороши шуточки! Ночью пыталась взломать дверь, подбрасывала записки. И бумаги стащила!
