Поискав по комнате, Угол нашел клей. Взял пачку «Беломорканала», высыпал папиросы и уложил пакетик в пачку. Аккуратно заклеил, пригладил и в свободное место насовал папирос. Пачку уложил во второй боковой карман.
…Степан посмотрел на часы. Они с Алешкой щеголяли в новеньких именных часах – подарке Министерства обороны, врученном Первым.
– Алеха… давай к калитке. Больно долго ждем…
Алешка выбрался из-за штабелей, юркнул за калитку и прислонился к водосточной трубе на уличной стороне дома. По плану он должен был определить, осталась Принцесса Десантником или нет. Предполагалось, что она выйдет из дома раньше Ходока.
Действительно, через несколько минут Линия два вышла из подъезда, миновала Алешу и зацокала каблучками по улице, застроенной маленькими домами с палисадниками. Перед одним палисадником сидели на лавочке двое мужчин, а третий курил, стоя рядом. Он предупредил:
– Приближаются…
Валерка примостился на свободном конце лавочки. У него заметно дрожали пальцы. Он поглаживал котенка – успокаивал, хотя полосатое крошечное существо мирно спало. Линия два подходила к ним. Алеша был еще далеко, шагах в тридцати. Он поднял руку, показал на женщину. Тогда один из сидящих кашлянул и позвал:
– Присели бы, девушка… Мы веселые, – и загородил ей дорогу.
– Нажрался, паразит! – ответила она и шагнула в сторону.
Тот, кто курил, лениво шагнул вперед и схватил ее за локти – сзади. Сейчас же передний показал ей удостоверение. Она рванулась. Она так рванулась, что задний упал, а второй отлетел шага на два.
– Убивают! – оглушительно завизжала женщина я с невероятной скоростью побежала обратно, прямо на Алешу. Она мчалась так, как люди не могут бегать, и удрала бы, если б не мальчишка. На такой скорости нельзя поворачивать. Алешка успел подставить ей ножку и бросился на женщину, когда она покатилась через голову.
Через секунду на Принцессу надели наручники. Она больше не кричала. Со двора выехала машина, подхватила арестованную и одного из оперативников и умчалась. Остальные двое вместе с Алешкой скрылись с улицы, прежде чем начали собираться любопытные. Алешка, шмыгая носом и прихрамывая, провел оперативников по дворам к дому Ходока. Один – что показывал удостоверение – морщился и потирал локоть. Не задерживаясь во дворе, они опять вышли на улицу. Было самое время – по мостовой, временами ныряя в тень старых тополей, громыхала «Волга». Такси. Человек с удостоверением сказал водителю:
– Клиент будет трудный, Карякин… Вы помогите ему укладывать багаж.
– Будет сделано, товарищ капитан. Сигнал прежний?
– Да. Мальчик поднимет руку.
Капитан повернулся и мелкой, уверенной походкой ушел во двор. Второй, прежде чем пойти за ним, сказал водителю:
– Молись, кунак… Сосчитай до тридцати и вкатывай.
Алеша и Степан теперь сидели на досках, неподвижные, будто их фотографировали. Капитан встал за распахнутой дверью подъезда Второй оперативник – за старым огромным тополем. Водитель погудел, вызывал пассажира.
Ходок вышел через минуту. Элегантный, в новом светлом костюме, с сияющей улыбкой. Весело подмигнул мальчишкам. Водитель поднял крышку багажника. А Степка и Алешка растерялись – улыбается! Весело, по-человечьи… Степан даже подался вперед всем телом и чуть не развалил доски, а Ходок увидел это и
Степан поднял руку. Сейчас же офицеры подступили к машине, и капитан сказал:
– Товарищ Лозовой, здравствуйте. Нам приказано охранять вас по пути в район…
…Алешка схватил Степана за локоть и поволок за штабель, в проходной двор. До плану операции ям полагалось быть в стороне, но дело было не в плане – Алешка трясся и губы у него помертвели.
– Не хочу, – пробормотал он. – Видеть этого не хочу.
– Какой нежный! – сказал Степан.
– Нет. Этого жалко, Ходока. Она его только сейчас, когда мы тут сидели, – понимаешь? А зачем? Мы утром предупредили, что она Десантник. Зачем ее не взяли сразу?
– Они думали, мы врем, – сказал Степан. – Перестань трястись!
– А я ненавижу, когда мне не верят. Не-на-вижу, – сказал Алешка.
Кризис надвигается
Самолет приближался к Н… В полной тишине Зернов скользил над редкими облаками – звук моторов отставал от машины. Из пилотского отсека вылез радист:
– Начинаем снижение. Для вас шифровка, – и подал Зернову листок.
«Борт номер… Пассажиру. Тройное звено спаяно. 2+7, повторяю: два плюс семь. Подпись: Второй», – прочел Зернов. Радиограмма означала, что «Тройное звено» прошло с успехом и взяты два «посредника» и семь кристаллов Мыслящих.
– В полетный журнал можете не вносить, – сказал Зернов радисту и стал ждать посадки.
Итак, после операций «Апостол» и «Тройное звено» добычей Центра стали три одноместных «посредника» и двенадцать «Мыслящих». На свободе гуляют по крайней мере еще два Десантника как минимум при одном «посреднике». Это было известно по происшествию с «полковником имярек», который лечил зубы. «Надейся на лучшее, рассчитывай на худшее», – подумал Зернов. Предстоит еще выловить не меньше дюжины Десантников, будем так и ориентироваться… О причинах срочного вызова он пока не думал. Вот и аэродром. У дальнего конца бетонки стояли две легковые машины.
Звук догнал самолет, наполнил его, и моторы смолкли. Мелькнули фонари посадочной полосы. И Зернов рассмотрел наконец встречающих. Трое были офицерами сопровождения – подчиненные Ганина. А четвертый был именно тот, кого начальник Центра опасался увидеть, – молодой дипломат Краюшкин, член комитета девятнадцати.
Они быстро, привычно расселись по машинам. Зернов, Краюшкин и два офицера – в одной, а третий офицер и еще двое, прилетевших с Зерновым, – в следующей. Краюшкин держал на коленях портфель.
– Что у вас? – спросил начальник Центра.
Он был нацелен на новое действие, которое могла потребовать от него служба. Он ощущал даже обычный нервный подъем, своего рода готовность к вдохновению – собрать воедино все, продуманное в долгие часы анализа, все модели будущего поведения противника, сотни вариантов собственных действий. Дать решение – мгновенное и безошибочное, ощутив радость пловца, схватившего гребень волны и полетевшего на ней к берегу… Но сегодня Зернов не ждал радости. Когда Краюшкин раскрыл портфель и из него выпорхнула стопка прекрасной голубоватой, с водяными знаками, бумаги, начальник Центра мрачно подумал: «Хорошо оформленный приговор»…
Это была сводка зарубежной информации – доклады посольств, бюллетени пресс-агентств, выжимки из газетных сообщений. Каждое из них в отдельности мало что говорило. Высокопоставленный чиновник военного министерства посетил радиотелескоп в Сьерра-Бланка… Снижена степень боевой готовности в истребительной авиации. Там же запрещено командирам ракетных частей атаковать неопознанные объекты без особого разрешения маршала авиации – впрочем, это сообщение из малонадежных источников… Да, в отдельности это мало чего стоит, но вместе…
Зернов аккуратно сбил листки в стопу, вернул Краюшкину и некоторое время смотрел, как за окном машины скользит, кланяется, поворачивает в мареве старый дубовый лес. Краюшкин терпеливо ждал. Дубрава кончилась, над песчаными нагретыми косогорами закачались мачтовые сосны, блеснули свежим цинком крыши дач, завился из-за штакетного заборчика самоварный голубой дым…
– Да, очень, очень похоже, – проговорил Зернов. Повернулся к соседу:
– Боюсь, тревогу подняли не впустую.
– Просочились за рубеж? – шепнул Краюшкин.
– Либо просочились, – сказал Зернов, – либо вторично запустили разведывательный корабль. А что наверху?
– Ждут вас, Михаил Тихонович.
Зернов сморщился, сложил кончики пальцев и опять наклонил иссохшее лицо к окну.
