услуги? Ну ты и нахал!
— А в чем проблема?
— Твоя проблема в том, что ты наткнулся на меня. И что это, — он поднял вверх тоненькую, сделанную на дешевой бумаге визитную карточку, — меня просто бесит.
— Ну и флаг тебе в руки!
— Пошел вон!..
Торн направился к выходу, расставив руки и тесня Донована по направлению к металлической двери.
— Ты, видно, хочешь скоренько выйти из игры, Торн, — Донован, полуобернувшись, сделал шаг в клетку, как будто собираясь уйти. — Ты свихнулся на работе.
Торн быстро шагнул к Доновану и прижал его к прутьям решетки.
— Тебе явно пора убираться. И если в следующий раз, когда здесь появишься, я хоть краем глаза замечу, что ты угощаешься чужим чаем, — пригрозил он, — упеку тебя за кражу.
Донован дождался, пока Торн ослабит хватку, и попятился назад.
— Жизнь идет своим чередом. Возможно, к тому времени ты будешь рад любому исходу.
Когда бывший полицейский решил пройти мимо Торна, тот вытянул обе руки и с силой толкнул его. Донован с грохотом ударился о металл, решетка слегка согнулась. Мужчина уронил на пол все свои визитные карточки, когда, вытянув руки, пытался удержать равновесие.
Из «предвариловки» раздался оклик, но Торн прокричал в ответ, что все в порядке. Донован присел и постарался собрать карточки, но Торн оказался проворнее. Тяжело дыша, он отбросил руку адвоката, схватил как можно больше визитных карточек и выбросил их. Те веером разлетелись по заднему двору.
На пороге появились двое патрульных в форме. Несколько секунд они наблюдали за происходящим, потом обступили двух мужчин, возившихся на полу.
Сердце Торна продолжало бешено колотиться, когда Китсон обнаружила его в одном из кабинетов уголовного розыска на втором этаже.
— Ты не получал моего сообщения? — спросила она.
Торн одним глотком выпил чай. Еще не было двенадцати, и он размышлял над тем, не слишком ли рано для обеда.
— Извини, не утро, а дурдом!
— Я слышала.
— По правде говоря, выезд на место убийства — это цветочки, — признался Торн. — Ягодки были, когда мы вернулись в участок.
Китсон сегодня надела новые туфли, поэтому с радостью сбросила их, когда присела рядом с Торном. Начала через колготки растирать натертые пятки и большие пальцы ног.
— Слушай, я достала распечатку телефонных звонков Адриана Фаррелла.
— Что-то нашла?
— Пока нет. Но там есть много интересных номеров, поэтому думаю, нам повезет. И знаешь, тут вот какое дело. Помнишь, я говорила, что буду искать связь Адриана с Люком Малленом…
— И что?
— В мобильном Фаррелла — ничего, но когда я проверила домашний — всплыл номер Малленов. И звонили не один раз.
Сердце Торна забилось еще сильнее.
— Почему же в мобильном ничего нет? Я думал, что дети никогда не выпускают из рук эти дурацкие телефоны, шлют бесконечные текстовые сообщения и тому подобное.
— У него есть мобильный, верно, но у него также есть телефон в спальне. Я думаю, он просто пытался сэкономить деньги. Он может пользоваться домашним телефоном прямо из своей комнаты и звонить, когда захочет. А счет за телефон оплатят родители.
— Что ты имела в виду, когда сказала «не один раз»?
— За последние три недели перед похищением Люка звонили раз шесть. Раньше — еще больше.
Торн откинулся за спинку стула, пытаясь переварить полученную от Китсон информацию.
— Когда Дейв беседовал с ребятами возле школы, Фаррелл заявил, что они с Люком Малленом были едва знакомы. Он знал, что парень пропал, и это все. Так было дело?
— Так. Но не мне тебе рассказывать, что он отъявленный лгун!
— Подожди. А мы уверены, что звонил именно Адриан? Может, миссис Фаррелл и миссис Маллен — члены родительского комитета или что-нибудь наподобие того.
Китсон отрицательно покачала головой:
— Я спросила у его матери, родители едва знали друг друга. Перебросились парой фраз за чашечкой кофе на школьном концерте, здоровались, встречаясь у ворот школы, — не более того.
— Ладно…
Мозги Торна, затуманенные усталостью и голодом, прокручивали разные возможные версии, как сушильный барабан, доживающий свои последние денечки. Может ли похищение Люка Маллена быть связано с Фарреллом или его друзьями? Неужели мальчишку похитили потому, что ему было кое-что о них известно? Если дело обстоит именно так, тогда зачем присылать видеокассету родителям Люка? И какое, черт, это имеет отношение к убийству Кэтлин Бристоу?
— К тому же разговаривали достаточно долго, — продолжала Китсон. — Минут по десять, пятнадцать.
— А что говорит Фаррелл?
— Я с ним еще об этом не беседовала. Я думала, может, ты захочешь пойти со мной и сам спросить?
Торн пробормотал «конечно», а мысли, между тем, продолжали путаться в его голове.
— И еще одно, — сказала Китсон, как будто это была запоздалая мысль, не относящаяся к делу. — Если, когда мы будем беседовать с Фарреллом, тебе удастся выжать из него имена сообщников, которые помогали ему убивать Амина Латифа, — с меня шанди.[33]
Они посмеялись, еще посидели. Растирая натертые ноги, грея руки о бумажные стаканчики с чаем — как любая другая пара сослуживцев, вышедших на перерыв. Переводили дух.
Торн чувствовал, что подобная возможность может представиться им нескоро. В предыдущих расследованиях бывали моменты, когда появлялось такое чувство, что он напал на след. И рано или поздно доберется до преступника.
Сейчас было совсем иначе.
Он ощущал какую-то тягостную обреченность. Под ложечкой был противный холодок. Предчувствие неизбежного конца. Вопрос состоял не в том, чтобы приблизиться, и даже не в том, чтобы догнать преступников.
Торн просто чувствовал — их время на исходе.
Он не хотел причинять боль мальчишке.
Хотя это не оправдывало того, что он ранил его. Он знал, что его слова как пощечины, как удары поддых. Но он искренне не хотел этого. Разумеется, все было намного сложнее… и намного проще. Он хотел сделать больно другому человеку. Тому, кто должен был увидеть, как сильно страдает любимый ребенок. Им будет в тысячу раз больнее.
Это заставит их задуматься, не так ли? Заставит их посмотреть на вещи по-другому.
Этот план был так прост, но с тех пор как он стал осуществлять его, чувствовалось, что он теряет контроль над ситуацией. Сейчас он и сам не знал, сработает ли все так, как он задумал. Все вышло из-под контроля. Он вышел из-под контроля.
Но, по крайней мере, он зашел не так далеко, чтобы не отдавать себе отчет в происходящем. Он отдавал. Он столько раз это видел собственными глазами: виновники автомобильных катастроф, которые разрушают жизни, — свою собственную и всех вокруг себя. Никчемные неудачники и невезучие идиоты, чьи слезы были неподдельными, от чьих страданий в комнате становилось нечем дышать, но которые так и не
