тех пор всё никак не могла застать продавца — то она приезжала слишком поздно, и он уже уходил, то его вообще не было на рынке.
Сосредоточенно вертя в руках красиво обработанную деревяшку, Кэтрин спросила:
— Сколько это стоит?
Продавец, видя её интерес, хитро прищурился и назвал явно нереальную цену.
— Ты с ума сошёл! — воскликнул Лемар, надвигаясь на него и грозно хмурясь. — Да я за эти деньги тебе мешок такого барахла принесу.
Старик тут же пошёл на попятный, и, после непродолжительного торга, Лемар умудрился сбросить цену в два раза. Кэтрин потянулась за кошельком, но капитан остановил её, заплатив самостоятельно.
— Не стоило, Андре, — Кэтрин не могла сдержать улыбку. Она и не пыталась остановить его — он ведь хотел произвести на неё впечатление.
— Конечно, стоило! — воскликнул капитан.
Кэтрин хмыкнула и не стала спорить. Она-то знала, что при всём показном блеске Лемара, его доход никогда не сможет сравниться с её. Правда, она не распространялась об этом, равно как и об источниках своих финансов. Собственно, она и сама не очень была в курсе, просто Оливия, доставив её сюда, сказала, что открыла для неё счёт в местном банке. Кэтрин в тот момент была так занята другими мыслями и переживаниями, что даже и не подумала расспрашивать о чём-либо. Оливию она с тех пор больше не видела, так что и спрашивать было не у кого.
Она снова уселась в коляску, устроив рядом неугомонную Элисон, заявившую, что не желает ехать домой, пока они не заедут в кондитерскую. Лемар, желая угодить Кэтрин и её дочке, тотчас же согласился и повёз их в лавку со сладостями. Там они выпили кофе, пока Элисон выбирала себе булочки и пирожные, которые хотела взять с собой.
— Так Вы не ответили мне, Катрин, — снова завёл разговор Лемар. — Вы позволите мне составить Вам компанию на балу?
Кэтрин вздохнула. Она так и думала, что эта тема снова всплывёт. И повода отвертеться от разговора нет, увы.
— Андре, я не уверена. У меня так много дел, и я собиралась в Сальс…
— Так Вы отказываете мне? — недовольно и обиженно перебил её Лемар.
— Да нет, говорю же Вам, у меня дела…
— Катрин, Вы отказываете мне.
Лемар сидел хмурый, как туча, кроша в руках булку и резким жестом смахивая крошки на пол, к неудовольствию официанта, не смевшего возражать капитану.
Кэтрин была искренне расстроена, что обидела Лемара. Он был неизменно добр и любезен по отношению к ней, терпелив, галантен. Она бы мечтала о таком муже, если бы… Ах, если бы, если бы. Давно ей пора исключить это слово из своего словарного запаса.
А в самом деле, — вдруг решилась Кэтрин. Ну что я веду себя как ребёнок. Почему бы не поехать на бал? В конце концов, Лемар мне нравится больше, чем Клаво, хоть тот и смазливее и наглее. И знатнее, прибавила она справедливости ради. Может, будет проще уже выбрать кого-то одного из своих нечаянных ухажёров?
— Хорошо, Андре. Можете заехать за мной завтра в семь.
Лемар, не веря своей удаче, просиял. Не зная, как выразить свой восторг, он поднялся и, подойдя, поцеловал ей руку. На них сразу же стали оглядываться, и кто-то зашушукался за соседним столиком. Ну, вот, — обречённо подумала Кэтрин. Теперь весь городок будет увлечённо обсуждать, когда наша свадьба.
— Это большая честь для меня, — торжественно заявил капитан.
Кэтрин не могла не улыбнуться в ответ на его столь искреннюю радость. Ну, хоть кто-то счастлив.
— Позовите Элисон, а то она пол магазина скупит, — попросила она Лемара, чтобы уже закончить с темой бала.
— Конечно.
Он уговорил девочку оторваться от соблазнительного прилавка. Они снова уселись в коляску, и Лемар настоял на том, чтобы отвезти их до дома.
Очутившись у себя, Кэтрин отправила Элисон заниматься французским — девочка ещё не до конца освоила сложный язык, к тому же, здесь говорили с заметным акцентом, а Кэтрин всё же хотела бы, чтобы её дочь умела говорить francais parisien (французский по-парижски, официальный французский).
Кэтрин пристроила деревянную безделушку на каминной полке. Она всегда удивлялась — ну зачем тут камин, ведь здесь такой мягкий и тёплый климат. Но местные жители считали, что вот-вот придёт зима и станет холодно. Англичанку не смутить подобными рассказами, но холода так и не наступали.
Отойдя, она полюбовалась новым приобретением. Потом бесцельно походила по гостиной, поправляя занавески и в сотый раз рассмотрев акварели, которыми украсила стены. Был уже вечер, и приближалось время, которого она боялась больше всего.
Решив убить вечер за чтением, она пробежала глазами по корешкам книг в большом книжном шкафу в комнате, которую она про себя называла 'кабинет', хотя какой может быть кабинет в доме, где одни женщины, и ни одного мужчины? Ничто не привлекало её, поэтому она вытащила книжку наугад.
Ей даже удалось вчитаться, и до ужина время прошло незаметно. Ужин им накрыли в столовой — она хотела приучить Элисон к хорошим манерам. Пусть они теперь далеко от родной Англии, но это не значит, что они должны забыть все английские привычки. Кэтрин велела дочери переодеться к ужину, и сама тоже волей неволей переоделась, так как она должна была подавать пример для подражания.
После еды она поцеловала Элисон и отправила её с бонной укладываться спать. Элисон, как всегда, покапризничала, но Кэтрин была неумолима, и девочке пришлось смириться.
— Mademoiselle, dites la bonne nuit a madame votre mere, — сказала бонна Элисон. (Мадмуазель, пожелайте доброй ночи вашей матушке)
— Bonne nuit, m'man, — послушно пролепетала Элисон. (Доброй ночи, мамочка)
— Bonne nuit, ma chere, — сказала Кэтрин, провожая её до спальни. (Доброй ночи, родная)
Кэтрин очень не хотелось идти к себе в комнату, и она вышла на веранду, с которой открывался умопомрачительный вид на горы. Усевшись в кресло-качалку, она вздохнула и тоскливо подумала: 'Может, напиться?'. Это был не выход, она проверяла.
Баркарес — неплохой городок, и здесь её радушно приняли, хотя полностью своей она пока не стала, но вот развлечений здесь не так много. И вечерами она часто оставалась одна. Если днём она умудрялась найти себе миллион занятий и проводить время с друзьями, то вот вечера — увы!
А может, и правда, выйти замуж, — подумала Кэтрин, уставившись на горы, которые в вечернем полумраке почти сливались с тёмным небом, лишь снежные шапки выделялись смутным пятном.
А что? Пусть будет Лемар, в конце концов. Он прекрасный человек, моряк… Хм, значит, его подолгу не будет, и она сможет позволить себе любые развлечения… Какой она стала циничной! Кэтрин была недовольна сама собой. Впрочем, она была недовольна всей своей жизнью. Хотя у неё было всё, о чём она и мечтать-то никогда не смела.
У неё был прекрасный дом в замечательном уголке Франции с благодатным климатом. Свой, собственный дом — она и думать никогда не смела о подобном. Элисон доставили к ней буквально через день после того, как Оливия привезла сюда её саму. И дочке нравилось здесь, что, конечно, было большим плюсом.
И ещё она в кои-то веки ни в чём не нуждалась. В том смысле, что у неё было много денег. Если бы кто-то год назад сказал ей, что у неё будет всё это, и она при этом будет чувствовать себя глубоко несчастной, Кэтрин бы расхохоталась в лицо говорящему.
Действительно, что может быть лучше: она молода, хороша собой, богата и независима. Ну, есть ограничения, конечно — она не должна показываться в больших городах, где кто-нибудь сможет узнать её. Но это было вовсе не таким уж страшным ограничением, с учётом того, что она почти семь предыдущих лет провела в заточении в Хэскил-холле. По сравнению с порой её замужества, нынешняя жизнь была просто сказкой… Кто бы подумал, что, имея всё, она, тем не менее, не имеет ничего. За исключением Элисон, ничто больше не привязывало её к жизни.
