София ушла к себе в спальню. Мара вовсе не собиралась оставаться на ночь, но, почувствовав, что выбита из сил, уснула тут же, на диване. Ей снились беспокойные сны, и проснулась она в поту.
На следующий вечер Мара вышла из лифта на этаже, где располагался аукционный дом «Бизли». Она совершенно не волновалась, правда, адреналин растекался по жилам, но это даже приносило какое-то облегчение после бесконечно долгого дня, который она провела в своем офисе, изображая спокойствие. Она прошла по первому коридору с уже притушенным на вечер освещением, все здесь было уже настолько знакомо, что она могла бы вообще обойтись без света. Повернув налево, Мара увидела вдалеке охранников. Подошла к ним поближе и непринужденно улыбнулась.
— Привет, ребята, как поживаете? — поприветствовала она мужчин.
Удивленные охранники оторвались от своих дымящихся чашек кофе и толстых кусков пиццы, не ожидая видеть ее и вообще кого-либо после шести часов вечера. Ее любимец, с длинной белой бородой, похожий на веселого Санта-Клауса, чье имя она никак не могла запомнить, ответил:
— Мы-то — отлично, но что вас занесло в наши края в такой поздний час?
Она попыталась пошутить.
— Поздний? Сами знаете, для адвокатов это вовсе не поздно, хотелось бы, конечно, чтобы это было так, но, увы. Судья приказал мне собрать больше информации. Простите, что так получилось.
— Не извиняйтесь, — отозвался весельчак. — Мы всегда рады видеть ваше хорошенькое личико, мисс Койн. Нам просто жаль, что вам приходится проводить вечера, роясь в пыльных старых бумагах. Мы сейчас вас пропустим.
Мара ждала, пока кто-нибудь откроет ей дверь.
Другой охранник, кажется, его звали Томми, дожевывая на ходу огромный кусок пиццы, поднялся с места, вытер руки о штаны и потопал к двери, звеня ключами. Мара поморщилась — этот Томми был известен как добросовестный служака, а она рассчитывала, что ее впустит Санта.
После того, как он открыл дверь, Мара заморгала ресницами и произнесла:
— Ой, чуть не забыла. Возможно, мне понадобится сделать несколько копий. Вы не откроете заодно и черный ход? — Только оттуда она могла попасть в хранилище документов.
Томми оглянулся на коллегу.
— Знаете, это полагается делать только в присутствии служащего из отдела исследований.
— Да, вы правы. Вот незадача. Уверена, там уже никого нет.
Тут Санта подал голос со своего места:
— Какого черта, Томми, пропусти ты девушку. Мы ведь ее знаем. Не будь таким дотошным.
Мару захлестнуло чувство вины. Она совершенно не подумала, какие неприятности ждут этих охранников, если ее застукают на месте. Но отступать было поздно.
— Спасибо, — кивнула она Санте. Затем обратилась к Томми: — Спасибо вам обоим. Я очень благодарна.
Мара проследовала за толстяком охранником в библиотеку, вовсю пытаясь изображать безразличие, пока он с большими трудностями открывал дверь в помещение, где хранились документы особой важности.
— Если что понадобится, мы тут рядом.
Понимая, что располагает ограниченным временем, и что охранники, пока она здесь работает, не станут запирать входную дверь, Мара приступила к делу. На этот раз она не обратила никакого внимания на окружающую ее красоту и сосредоточилась на ПРОВИДе.
Воспользовавшись паролем Лилиан, она загрузила ПРОВИД, кликнула иконку Второй мировой войны и стала просматривать категорию за категорией в поисках хоть какого-то упоминания о Штрассере: французские архивы, немецкие архивы, голландские файлы и документы Военного департамента США. Она испробовала всевозможные комбинации при поисках. Ничего. Ничего. Ничего. Стрелки часов кружили по циферблату с невероятной быстротой.
Прежде чем выйти из ПРОВИДа, Мара постаралась отыскать все, что можно, о других приобретениях «Бизли» у Курта Штрассера. Она хорошо усвоила урок, полученный от Лилиан, и теперь быстро ориентировалась. Она искала название каждой картины в бесчисленных категориях: архивные документы, каталоги продаж, списки купчих, музейные провенансы, перечни государственных коллекций, правительственные архивы и списки коллекционеров. Когда поиски ни к чему не привели, она перешла к запросам по другим атрибутам: художник, сюжет, временной период. Появились какие-то результаты, но нужно было спешить, поэтому она отпечатала их не читая.
Собрав все бумаги, она потихоньку пробралась в хранилище документов, надеясь не привлечь внимания. Мара оставила дверь чуть приоткрытой и поспешила во внутренний отдел хранилища, где поддерживался климат-контроль. Лилиан еще небрежно махнула в эту сторону рукой, когда туманно упомянула «секретные документы». Открыв плотно пригнанную стеклянную дверь, Мара обнаружила, что воздух здесь чрезвычайно разрежен. Придется работать быстро.
Она торопливо прошла к дальней стене, где стояли несколько прочных деревянных ящиков. Мара открыла их и просмотрела содержимое. Там действительно хранились документы времен Второй мировой войны. В особенности ее интересовали документы подразделения поиска украденных культурных ценностей, образованного при Государственном офисе стратегических служб. Это подразделение часто составляло досье на различных лиц, поэтому теперь Мара надеялась на быстрый ответ. Просматривая страницу за страницей, она благодаря своему умению быстро читать не утонула во всей этой информации, а выискивала глазами только имя Штрассера.
Стопки документов, не содержащих никакого упоминания о Штрассере, росли. Оставалось всего два неоткрытых ящика, и Мара упала духом. Что еще хуже, она не знала, как объяснить свои действия, преступные действия по большому счету, если ее тут поймают — тем более без улик против Майкла, которые она надеялась найти. А что, если она все-таки ошиблась насчет Майкла? Она мысленно прокрутила различные последствия своего поступка — увольнение, лишение адвокатского звания, привлечение к суду. Что тогда скажет отец? Бабушка? Майкл? Харлан? Сделав над собой усилие, Мара прогнала все голоса, звучавшие в ее голове, и сконцентрировалась на поиске.
А потом она нашла то, что искала: протокол допроса Курта Штрассера, проведенного подразделением поиска украденных культурных ценностей.
Устроившись на полу по-турецки, она пробежала глазами протокол. Поначалу американские военные из подразделения поиска задавали Штрассеру с виду рутинные вопросы о многочисленных людях, художниках, картинах и скульптурах. А затем военные начали расспрашивать Штрассера о его деятельности в качестве арт-дилера в период войны.
