Рэмерт пропал куда-то несколько дней назад.
Впрочем, Мэйсон эльфийского не знает.
– Я знаю прелестную поляну неподалеку, – оскалила зубки эльфийка с таким видом, словно собиралась меня на этой полянке прикопать, да воспитание не позволяло. – Думаю, она замечательно подойдет для приватной беседы.
– Всецело полагаюсь на вас, – последовал смиренный ответ. Я начала входить во вкус. Теперь стало понятно, почему Феникс так любит косить под дурочку. Такое непередаваемое чувство собственного превосходства появляется… Опасное заблуждение, если подумать.
– Следуй за мной, милая девочка, – пропела эльфийка, потянув меня к особенно густому скоплению каштанов. – Я все тебе расскажу… чтобы невинное сердце не пошло по пути моих ошибок.
Я мысленно поаплодировала. Сколько пафоса! Прямо-таки трагическая героиня… Или я просто придираюсь? Ох, не знаю… Может быть, это и называют ревностью – когда раздражает каждое слово и любой жест кажется подозрительным, а «внутренняя жадина» начинает топать ногами и верещать: «Мое, руки прочь!»
Кстати, о руках. Что ж эльфийка мою ладонь-то никак не хотела отпускать, а? Боялась, сбегу? Ну и зря, пока всю информацию из нее не вытяну, черта лысого она от меня избавится!
Но с другой стороны, сама я за Найнэ идти не успевала – эльфийка почти летела, не касаясь земли, и земля и не думала проваливаться под шпильками, будто весь вес приходился на мыски. Мои квадратные каблуки исправно цеплялись за траву, впечатывались на добрых два сантиметра в почву, словом, вели себя абсолютно по-свински. Наверное, умение легко и грациозно ходить на шпильках по неприспособленным для этого поверхностям – это врожденное… Ручаюсь, Феникс бы сейчас семенила не хуже Найнэ.
Деревья вдруг расступились, образуя почти правильный круг. По кромке поляны густо рос кустарник: смородина, шиповник, жасмин, ежевика – все вперемешку. Из нежной, по-весеннему зеленой травы выглядывали разноцветные анютины глазки. Мне даже было немного неловко ступать по такому великолепию, но Найнэ красоты не волновали. Она целеустремленно тащила меня к самому краю поляны, где кроны каштанов раскинулись особенно широко.
– Присаживайся, дорогая, – эльфийка подвела меня к лавочке, над которой нависали шатром жасминовые ветви. Тут же в носу засвербело – такой густой цветочный запах вокруг. – Здесь нам никто не помешает… – тихо добавила она.
Меня дрожь пробрала от сладкой, тягучей, почти угрожающей интонации.
– Можно задать вопрос, леди Найнэ? – эльфийка благосклонно кивнула и – наконец-то! – выпустила мою руку, словно в задумчивости принявшись обрывать жасминовые цветки. – Почему Дэйр так странно повел себя, когда вас увидел?
Эльфийка чуть растерянно улыбнулась. Меня как током ударило. Боги, когда она не манерничает, то даже мимика у нее моя! Или опять кажется?
– Причина очевидна, милая девочка, – «милая девочка» опустила ресницы, чтобы скрыть острый приступ раздражения. – Его… мучает совесть. Дариэль сломал мне всю жизнь, и теперь не может спокойно, с чистой совестью взирать на ошибки молодости…
Жасминовая ветвь выскользнула из тонких пальцев и с тихим шелестом распрямилась, роняя цветочные лепестки на угольно-черные локоны и бирюзовое платье эльфийки. Внезапно я почувствовала себя зрительницей в театре одного актера. Найнэ, бесспорно, была восхитительна. Идеальный звенящий от затаенных слез голос, идеальная тень печали в глазах, сияющий внутренней красотой лик, паузы, будто выверенные по секундомеру, тягучие взгляды и вздохи, роскошные декорации и луч света из-за плеча… Но все вместе оставляло ощущение странной пустоты и затхлости. Как будто открываешь в день рождения подарочную коробку, а внутри – только пыль.
– А давно вы познакомились? – я подставила лицо солнечным лучам, пытаясь избавиться от мерзкого ощущения, что на меня налипла грязь. Найнэ едва заметно сморщилась. Ну и пусть ее. Я не эльфийка, мне загара бояться не надо… Человеческое общество его не порицает, наоборот – многим нравится. А в Пределах право на золотистую кожу, не подвергаемую осуждению соплеменников, имеет только королевская семья да изгои Кентал Савал.
– Около четырехсот лет назад… Я тогда была такой же, как ты, столетней глупышкой, – печально вздохнула Найнэ. Я поперхнулась от неожиданности. Неужели она еще не поняла, что разговаривает отнюдь не с полукровкой? Даже странно, при такой-то хорошей игре… Может, дело в моих потрясающих способностях эстаминиэль? Ой, сомневаюсь… – Мы познакомились на балу. Я была безумно увлечена им – таким не похожим на остальных, таким смелым! Он не боялся спорить с леди наследницей и даже с самим Повелителем, носил человеческую одежду и презирал все традиции… Увы, за блестящим фасадом скрывалось черное сердце, – в глазах эльфийки блеснули слезы. Я переборола острый приступ раздражения и, словно успокаивая, коснулась ее руки. Найнэ наградила меня благодарным взглядом, но тепла в нем было не больше, чем в ноябрьском солнечном свете, ласкающем застывшие сады Кентал Савал. Я отдернула пальцы – с излишней поспешностью, наверное, но желание вымыть руки с мылом стало вдруг нестерпимым. – Мы долго встречались – втайне от родных и друзей, по ночам. Я верила ему! Он подарил мне свое кольцо, обещал, что скоро попросит у нашей семьи разрешение на брак… – я машинально схватилась рукой за спрятанное под платьем кольцо на цепочке. Против воли в голову закралась подленькая мысль: а скольким еще, кроме меня и Найнэ, он вручал эту вещь? – А потом он узнал, что я собираюсь стать фрейлиной леди Меренэ, и разорвал помолвку!
– Негодяй! – поддакнула я, лихорадочно размышляя. Вряд ли в свите Меренэ к Дариэлю относились благожелательно. «Взаимная травля» – вот слово, которое идеально описывает отношения брата и сестры, и подхалимы наследницы с радостью участвуют в этой игре. Так зачем любящей невесте вливаться в общество, где наверняка к ней будут относиться, как к врагу? И с чего бы это Меренэ принимала в услужение явную сторонницу своего брата? Ох, темное дело…
– Да, да! – расчувствовавшись, эльфийка снова подхватила мою руку. – Вижу, ты хорошо понимаешь сущность этого жестокосердного мужчины! И, представь себе, Дариэль не просто разорвал помолвку – он сделал это прилюдно, навеки покрыв позором меня и всю мою семью. Я пыталась поговорить с ним, объяснить, что отнюдь не разделяю мнение леди Меренэ в некоторых вопросах, но тщетно! – эльфийка запальчиво стукнула кулачком по лавке. – Он даже отказался разговаривать со мной лично, подослав мерзкую торговку из дома Эльнеке, – выражение лица у нее было такое, словно она говорила о чумной крысе, а не о весьма уважаемой особе. Впрочем, если подумать… Вряд ли Найнэ приятно вспоминать о провалившейся попытке примирения. Лиссэ наверняка с удовольствием закатила грандиозный скандал с тасканием за волосы и маканием противницы в грязь в буквальном смысле. Тетушку-то за косы не ухватишь, по причине их отсутствия, а вот рафинированным красавицам, вроде Найнэ, не готовым, как правило, к применению физических аргументов в споре, приходится несладко. – Но даже после всего, что случилось, после моей загубленной юности, обращенной во прах репутации… – ее голос упал до шепота – … я все еще люблю его. И он, к сожалению, этим пользуется, заманивая в свои сети таких, как ты, чтобы причинить боль нам обеим…
И тут меня прорвало. Напряжение, скручивающее нервы все туже и туже, вдруг куда-то исчезло, оставив после себя лишь чувство облегчения. Я закрыла лицо шалью, мелко трясясь от смеха. Боги, только бы она подумала, что это слезы…
– Леди… сочувствую вашему горю, – выдавила я из себя, кусая губы.
Найнэ вскинула голову. На прекрасном, алебастрово-белом лице стыли хрустальные дорожки слез, мягкие ресницы увлажнились и склеились, а светлую зелень глаз затопила чернота расширенных, как от нестерпимой боли, зрачков.
О, да, Найнэ была прекрасна. Да только вот я никогда не любила красивых фарфоровых кукол, которыми можно лишь любоваться, держа их за стеклянной витриной в гостиной. И ложь не переносила – на дух. А уж Дэйра я знаю достаточно хорошо, чтобы знать наверняка, что он может сделать, а что – никогда в жизни. Причинение кому-то боли не в запальчивости, а по холодному расчету… Нет, просто невероятно. Скорее Меренэ проникнется к нему чистой сестринской любовью и предложит войти в ее свиту. Дариэль – целитель, и это в своем роде приговор.
Прости, Найнэ. Мой диагноз – «Не верю». И все тут.
– Найнэ… рассказ дался вам нелегко? Простите… – потупилась я, кусая губы, чтобы не выдать себя
