Убийца внутри меня

— Лу! — Она ткнула меня в бок. — Ты меня не слушаешь!

— Да нет, солнышко, слушаю.

— Ну так ответь мне тогда.

— Не сейчас, — сказал я. — Сейчас я кое о чем думаю.

— Но… Ох, миленький…

Я-то думал, она канючит и балаболит ни о чем, как обычно, и забудет, что я должен ей ответить. Но не вышло. Как только все закончилось и я протянул ей сигареты, одну взяв себе, она еще раз посмотрела на меня эдак по-своему и опять:

— Ну так что, Лу?

— Даже не знаю, что и сказать, — ответил я и ни капли не соврал.

— Ты ведь хочешь на мне жениться, правда?

— Же… ну конечно, — сказал я.

— Мне кажется, Лу, мы уже долго ждали. Я могу и дальше в школе работать. У нас все выйдет намного лучше, чем у других пар.

— Но… Эми, ведь это и все. Мы никогда ничего не добьемся!

— Ты о чем это?

— Ну, я не хочу всю жизнь быть помощником шерифа. Я хочу… ну, стать кем-нибудь.

— Например, кем?

— Ох, я не знаю. Какой смысл об этом говорить?

— Может, врачом? Мне кажется, это будет ужасно славно. Ты это имел в виду, Лу?

— Я знаю, это бредово звучит, Эми. Но…

Она рассмеялась. Хохоча, она даже головой по подушке мотала.

— Ой, Лу! Ну это ж подумать только, а? Тебе двадцать девять, т-ты и по-английски-то не говоришь толком, а… а… туда же, ха-ха-ха…

Она смеялась, пока не стала задыхаться, а у меня сигарета догорела до самых пальцев, и я этого не понял, пока не запахло обожженной кожей.

— Из-звини, миленький. Я не хотела тебя обижать, но… Ты посмеялся надо мной? Ты пошутил со своей маленькой Эми?

— Ты ж меня знаешь, — сказал я. — Весельчак Лу.

От того, как я это сказал, она понемногу успокоилась. Отвернулась от меня и вытянулась на спине, теребя пальцами одеяло. Я встал и нашел сигару, потом снова сел на кровать.

— Ты не хочешь на мне жениться, да, Лу?

— Нет, я думаю, сейчас нам не стоит.

— Ты вообще не хочешь на мне жениться.

— Такого я не говорил.

Несколько минут она молчала, но лицо говорило за нее. Я видел, как она щурится, как зло кривятся губы, и знал, о чем она думает. И почти дословно знал, что она сейчас скажет.

— Боюсь, тебе придется на мне жениться, Лу. Придется, понимаешь?

— Нет, — ответил я. — Не придется. Ты не беременна, Эми. Ты никогда ни с кем другим не ходила, а от меня ты не беременна.

— Выходит, я лгу?

— Похоже что так, — сказал я. — Ты б не могла от меня забеременеть, даже если б я захотел. Я стерилен.

— Но ты…

— Стерильный — это не импотент. У меня была вазэктомия.

— Так почему же мы всегда так… почему ты надеваешь…

Я пожал плечами:

— Чтобы не объяснять. Как бы там ни было, если вернуться к теме, — ты не беременна.

— Я вот чего не понимаю, — нахмурилась она. Ее вовсе не беспокоило, что я поймал ее на лжи. — Это сделал твой отец? Но зачем, Лу?

— А, я просто переутомился, сильно нервничал, и он подумал…

— Но это же не так! Ты никогда таким не был!

— Ну, — сказал я, — а ему казалось, что был.

— Ему казалось! Это же ужас — у нас теперь никогда не будет детей просто потому, что ему показалось! Господи, какой кошмар! Меня сейчас стошнит… Когда это случилось, Лу?

— Какая разница? — сказал я. — Да я и не помню. Давно.

Не надо было распускать язык из-за этой якобы беременности. Теперь я уже никак не мог отступиться. Она поймет, что я соврал, и подозрений будет еще больше.

Я ухмыльнулся ей и пробежался пальцами по ее животу. Сдавил ей одну грудь, затем передвинул руку повыше — так, чтобы ладонь легла ей на горло.

— В чем дело? — спросил я. — Почему хорошенькое личико так сморщилось?

Она ничего не ответила. И не улыбнулась. Она просто лежала, глядела, расчисляла меня по пунктам — и с одной стороны, недоумение охватывало ее, а с другой — отступало. Ответ прорывался к ней, и ему это не вполне удавалось. Мешал я. Ответ никак не мог обогнуть сложившийся у нее образ мягкого, дружелюбного, добродушного Лу Форда.

— Мне кажется, — медленно произнесла она, — я лучше пойду домой.

— Может, и лучше, — согласился я. — Скоро рассветет.

— А завтра мы увидимся? То есть сегодня.

— Ну, в субботу мне довольно некогда, — сказал я. — Может, в воскресенье в церковь сходим вместе или поужинаем, но…

— Но ты же занят в воскресенье вечером.

— Это правда, солнышко. Я обещал подсобить одному парню, и теперь назад откручивать не годится.

— Понимаю. Тебе никогда не приходит в голову думать обо мне, когда ты свои планы составляешь, правда? Только не это! Я же ничего не значу.

— В воскресенье я недолго, — сказал я. — Может, часиков до одиннадцати. Давай-ка ты придешь и подождешь меня, как сегодня? Я тебя до смерти захочу.

Глаза ее блеснули, однако она не стала читать нотацию, хотя, должно быть, подмывало. Жестом она попросила меня подвинуться, чтоб можно было встать, а встав, принялась одеваться.

— Мне ужасно жаль, солнышко, — сказал я.

— Неужто?

Она натянула платье через голову, разгладила на бедрах и застегнула воротничок. Попрыгав на одной ноге, надела туфлю, затем другую. Я встал и подал ей пальто, поправил на плечах, когда она оделась.

Не выскальзывая из моих рук, она развернулась ко мне лицом.

— Ладно, Лу, — отрывисто сказала она. — Сегодня больше говорить не будем. А вот в воскресенье разговор у нас будет хороший и долгий. И ты мне расскажешь, почему ты такой последние месяцы, — и никаких врак и уверток. Слышишь?

— Мисс Стэнтон, — ответил я. — Есть, мэм.

— Хорошо, — кивнула она. — Договорились. А теперь лучше оденься или ложись обратно, а то простудишься.

5

Тот день, суббота, был очень насыщен. В городе полно пьяных с получки — середина месяца, — а пьяные тут — это драки. У нас всех — у помощников, двух констеблей и шерифа Мейплза — дел было выше крыши.

У меня с пьянчугами хлопот немного. Папа научил: они ранимые как черти, а нервные вдвойне, и,