перестал слушать разумные доводы осторожных людей”. С кем конфликтовал известный депутат и предприниматель, бывший референт предпочел умолчать, ссылаясь на то, что точно не знает и знать не желает. Полное интервью с ним вы сможете услышать на волнах нашей радиостанции чуть позже, сейчас оно как раз монтируется. А пока давайте послушаем композицию Константина Никольского “Не уходи, мой друг”. Вместо реквиема».
– Вы знали его? – спросил Игорь Игоревич.
– Кто ж его не знал, – сказал Филипп. – Ветеран Афгана, кандидат в губернаторы. Богатей, наконец. Хороший, вроде, мужик. А лично – нет, конечно, не знал. Не та весовая категория. На что я ему?
– Отвратительная история, – сказал итальянец. – Где там старушке Сицилии до вас… Зря вы, Фил, не остались на Апеннинах. Мерзнете сейчас, а там, небось, градусов двадцать тепла. И депутатов лет уж тридцать, как не взрывают.
– Мерзни, мерзни, волчий хвост… – неопределенно сказал Филипп. – Есть такое понятие, РОДИНА, дорогой вы мой Игорь Игоревич! Для кого – розовый цветник, а для кого – деревня, пропахшая навозом. Не могу я там, поймите!
– Понимаю, – сказал Игорь Игоревич. – Чего уж не понять.
Больше они не проронили ни слова до самого общежития.
Филипп раскладывал небогатые пожитки, а итальянцы топтались возле дверей, но пройти в комнату не соглашались. С их обуви натекла уже изрядная лужица. Игорь Игоревич говорил:
– Все вопросы в институте улажены, но если возникнут какие-то непредвиденные проблемы, звоните. Визитка моя у вас есть. Скажите, может быть, вы захотите уволиться из этого бедного НИИ, Фил? Вы же сейчас достаточно обеспеченный человек… Нет? Ну, в любом случае, если когда-нибудь решите вернуться к нам, милости просим! Примем с радостью.
Паоло молча кивал, подтверждая, что тоже будет рад. Никудышный он водитель, подумал Филипп, хорошо, что УАЗ машина медлительная и прочная.
– Мы пойдем, пожалуй, – сказал Игорь Игоревич. – Вот, возьмите, Фил, это ваше. – Он протянул внушительный пакет, завернутый в плотную ткань. – До последнего момента не хотел отдавать. И не отдал бы, если бы не сегодняшнее сообщение о взрыве.
– Что это? – спросил Филипп, принимая тяжеленный сверток.
– Оружие, – сказал Игорь Игоревич. – Ружье, нож, пистолет, патроны. Через таможню провозили в составе диппочты. Постарайтесь не прибегать без необходимости. Постарайтесь больше вообще не прибегать к оружию, Фил.
– Да-да, конечно, – сказал Филипп, разрывая пакет нетерпеливыми руками. – Конечно, постараюсь. А почему «больше»? – спросил он, когда до него дошла двусмысленность последней фразы Игоря Игоревича.
Но итальянцы уже испарились.
В пакете находились совершенно фантастические вещи, владельцем которых Филипп не мог представить себя даже во сне. Огромный пистолет сорок пятого калибра, замечательный охотничий нож и разобранный по частям очень, очень дорогой двуствольный штуцер. Часть патронов к пистолету была упакована не в стандартные картонные коробочки, а залита прозрачным пластиком – в виде лент по двенадцать штук. Внутри одной ленты – бумажка с каллиграфическим комментарием, выполненным твердой рукой: «Подкалиберные. Помни дядю Сережу, оболтус волосатый!»
Какой такой дядя Сережа? Зачем нужны бронебойные патроны, когда из такой пушки даже обычными завалить слона – не проблема? И вообще, для чего весь этот арсенал? «Что-то моя командировочка подозрительно припахивает, – подумал Филипп. – И, сдается мне, не обгонными муфтами вовсе».
Для того чтобы не выглядеть за ужином в «Садко» дикарем, следовало приодеться. Филипп вышел на улицу, чистую и светлую от свежевыпавшего снега, миновал несколько дворов и очутился на Главном Проспекте. Очевидным преимуществом общежития (едва ли не единственным) была его близость к культурному (и торговому) центру города. Филипп встал в раздумье. В нем боролись скупец-кержак и сноб- вертопрах. Победил последний, и Капралов направил стопы к магазину FIVE-O`CLOCK, гордо обещающему посетителям: “Одежда из Англии”.
Впрочем, как оказалось, одежда была пошита все же не на берегах Альбиона, а вовсе даже в Лодзи, но по британским лекалам, на британском оборудовании и из настоящей британской мануфактуры. И на том спасибо, решил Филипп. Он еще при входе принялся крутить в пальцах свою «Визу» и тем самым решил вопрос с доброжелательностью персонала однозначно положительно. К нему была приставлена вполне симпатичная, хоть и немного грустная «консультант-продавец Долорес Кудряшова», которая порхала вокруг него миленькой бело-черной птичкой и стрекотала, не переставая. Девушка ему понравилась. Жаль, ее несколько портил слишком маленький подбородок, чуть скошенный назад и – несмотря на общую субтильность печального создания – двойной. Печаль девушки была запрятана глубоко внутри и наружу почти не прорывалась, но Филипп ее ощущал все равно.
Через полчаса напряженной совместной с Долорес работы над созданием нового, ослепительного, но строгого имиджа он осмотрел себя в зеркало и остался доволен.
В ценники благоразумный Филипп напротив старался не вглядываться.
Выйдя из магазина с двумя фирменными пакетами “FIVE-O`CLOCK” в руках, он увидел киоск, торгующий живыми цветами и, не раздумывая, купил белую розу с желтовато-розовой каймой на длинном стебле. Вернулся и преподнес розу Долорес. «Все будет отлично, поверьте», – сказал Филипп грустной барышне, широко улыбаясь. Она взяла цветок, руки ее безвольно упали, роза выскользнула, и она горько разрыдалась. Другие девушки-консультанты тут же увели ее, а охранник посмотрел на Филиппа с плохо скрытой угрозой. Филипп огорчился.
Когда он уходил, роза продолжала лежать на полу – как напоминание о вечном человеческом одиночестве.
…Беглецы со всех ног устремились в спасительную щель. Они, наверное, уже почувствовали себя в безопасности, когда ароматная пенная волна накрыла их с головой. Сначала они барахтались, пытались выбраться из липкой пузыристой массы, но безуспешно. Движения их с течением времени становились все более и более вялыми, и наконец они замерли.
– Вотще! – заорал Димчик. – Вотще, отвратительные создания! Смерть вам! – Он оглушительно
