— Ну, тогда плати.
Вот так, с шутками и прибаутками мы добрались до бюро судебной экспертизы, куда сдали верхнюю одежду потерпевших, при этом эксперты, получавшие материал для исследований, не скупились на беспристрастную оценку нашей деятельности, особенно, когда я заикнулась о сроках. Пожилая экспертриса выдала мне перечень посторонних для одежды потерпевших Ивановой и Антоничевой микрочастиц, предупредив, что это предварительный список, полный будет не раньше чем через две недели, когда они изготовят официальное заключение.
— Я надеюсь, вы понимаете, что мы пошли на это только в порядке исключения, и вы никому эту таблицу не будете показывать. Это вообще против правил.
— Конечно, я все понимаю, Раиса Витальевна, — заверила я ее. — Я дождусь официального заключения, а эти сведения буду использовать только для текущей работы.
— Помните, вы мне обещали, — еще раз предупредила экспертриса. — И еще: зайдите к физикам, там Виктор Евгеньевич вам что-то интересное приготовил.
— Да? А что именно?
— Зайдите к нему, он все вам покажет. — И она выпроводила меня.
Виктор Евгеньевич действительно сообщил мне несколько неожиданные вещи.
— Мария Сергеевна, вы же понимаете, что пока это предварительные данные, — привычно начал он, и я заверила его в полном соблюдении режима секретности, — но я полагал, что они вас заинтересуют. Раиса Витальевна нашла на одежде ваших потерпевших некоторые частицы, которые определила органолептически как частицы не текстильного, а растительного происхождения. И передала их мне.
Он замолчал, сделав мхатовскую паузу. Я терпеливо ждала продолжения.
— Так вот, я провел газохроматографический анализ, и это действительно оказались частицы растительного происхождения, причем происхождения одинакового как на одежде Ивановой, так и на одежде Антоничевой.
— А что за растительные частицы? — я пока еще не осознавала важности момента.
— Каннабиноиды. Наркотик.
— Та-ак, — протянула я. — Что бы это значило? — Представить себе маменькину дочку Риту Антоничеву и почтенную мать семейства Людмилу Иванову в роли наркоманок мне пока не удавалось. Неужели?..
— Не торопитесь с выводами, — осадил меня эксперт. — Эти частицы на одежде обеих потерпевших располагались на задней поверхности. Спереди ничего такого нет.
— Значит, контактное взаимодействие?
— Конечно. Я звонил в морг, вскрывавшим экспертам, и они мне сказали, что убийца захватывал жертву сзади; соответственно, тесно прижимался к вей передней поверхностью своего тела. И перенес на их одежду частички наркотика со своей одежды. Так что ищите наркомана. И похоже, что обеих убил один и тот же.
Что ж, это совпадало с моими версиями. И даже объясняло неоправданную жестокость убийцы. Только не слишком ли: маньяк, да еще и наркоман?
— Виктор Евгеньевич, — я умоляюще сложила руки, — я сегодня привезла одежду остальных потерпевших, посмотрите и ее тоже на эти самые каннабиноиды?
— Если Раиса Витальевна подключит меня, тогда конечно.
— Ой! — Я вспомнила, что с места убийства Риты Антоничевой мы изъяли наркоманские шприцы. Правда, их я отдала в наше РУВД, в экспертно-криминалистический отдел, ни на что особенное не надеясь, но в свете того, что сообщил мне Виктор Евгеньевич, мы имеем шанс получить даже группу крови преступника — если шприцы с «контролем», то есть с кровью, которая попадает в полость шприца, когда наркоман, вколов дозу, проверяет, попал ли он в вену, слегка оттягивая назад поршень шприца.
Я договорилась с Виктором Евгеньевичем, что заберу у наших милицейских экспертов шприцы и привезу ему, чтобы он проверил соответствие наркотика в шприцах частицам наркотика, собранным с одежды потерпевших.
В разъездах по экспертизам прошел день, и мы дождались наконец, когда освободился Синцов, и встретились с ним у дверей прокуратуры. Меня, конечно, распирало, и я уже на ходу начала рассказывать ему о заказе со стороны Антоничева.
— Слушай, Андрюша, а он на похоронах был?
— Нет, на похоронах его не было. Вообще, были только Ритины одноклассники, причем, похоже, врагов она действительно не имела. Ну и родственники пришли, что характерно — по материнской линии. От папочки даже венка не было.
— А чего говорили на эту тему?
— А ничего. Про папу вообще не упоминали.
— Странно, что папа на похороны не пришел, — сказала я задумчиво, — хотя он на моих глазах скорбел неподдельно.
— Похоже, что он уже в Москву уехал.
— Хорошо бы это точно узнать.
— Да уж конечно, — вмешался Кораблев. — Давайте мне этот кусок, я буду Антоничева отрабатывать, а то на вас надежды мало.
Мы стерпели это от Кораблева. Они с Синцовым еще посекретничали, как именно следует отрабатывать Антоничева, чтобы не спугнуть, и Кораблев отбыл, ворча и покашливая.
— Мне не терпится маму Риты допросить, — : поделилась я с Синцовым. — Как ты думаешь, она завтра будет в состоянии со мной общаться?
— Могу тебя обрадовать, она и сейчас уже в состоянии. Вообще она неплохо держится и даже спрашивала меня, почему ее еще не вызывали. Так что, если хочешь, можно к ней подъехать. Там с поминок уже все разошлись, а ей надо немного отвлечься.
Андрей оказался прав. Ритиной маме явно лучше было сегодня находиться в обществе. Она не рыдала и не билась в истерике, но я по опыту знала — такое горе, затаившееся в остекленевшем взгляде, переносится куда труднее.
Следы поминок уже были убраны, соседи по коммунальной квартире помогли вымыть посуду и уже растащили по своим комнатам одолженные стулья.
Конечно, Ритина мама показала нам альбом с фотографиями Риты, начиная от младенческих, кончая минувшим летом; конечно, все Ритины мягкие игрушки еще сидели на своих местах на Ритиной тахте, и ее школьные учебники были сложены аккуратной стопочкой на секретере рядом с тахтой. В комнате было чисто и очень уютно, и было видно, что еще недавно здесь жили два любящих друг друга человека, несмотря на то, что им приходилось в одной комнате и есть, и спать, и вообще проводить все свое время, а это спокойно выдерживают не все даже очень интеллигентные люди. Матери и почти взрослоj дочери жить в одной комнате коммуналки — это будет покруче, чем летать в одном космическом корабле.
Мы с Андреем, конечно, выслушали почти спокойный рассказ Ритиной мамы о том, какой беспроблемной девочкой росла Рита: и в детстве особо не болела, и в школе училась очень хорошо, и помогала матери. Наталья Ивановна даже и тут не заплакала, хотя глаза ее заблестели еще более лихорадочным блеском.
— Наталья Ивановна, — мягко спросила я, — а кто был Ритин папа?
— Ритин папа? — переспросила она, в мыслях все еще обращенная к своей девочке. — Ах, Ритин папа… Мы же с ним развелись, когда Риточке было шесть. Как раз перед ее школой.
— И вы с тех пор с ним не виделись? — вступил Синцов.
— Нет, почему же… Несколько раз виделись, но он большим человеком стал, я и не навязывалась…
— А как он попал в администрацию президента? — как бы невзначай поинтересовалась я. — Вы же вместе учились?
— Да, в Техноложке. Мы и в школе с ним вместе учились, в базовой школе Технологического института. Я-то в этой школе училась с первого класса, по месту жительства, а он в девятом классе к нам перевелся, с Петроградки ездил. У нас все в Техноложку поступали, кто нашу школу кончал. А тогда, сами знаете, высшее образование было не так доступно, поэтому к нам в старшие классы стекались со всего города.
Мы с Андреем покивали головами.
