обнаружили тетради с выписками из учебников по психиатрии, и что комиссиям врачей он выдавал цитаты из этих выписок…
Но, вменяемым он был или нет, зациклен он был на одной женщине и целью имел если не овладеть ею, то ее извести. А тут? Шесть абсолютно разных женщин, сходства между ними никакого. На чем зациклен убийца? Не педофил, не геронтофил — есть такие, которые испытывают сексуальное влечение к старушкам…
Валяться я больше не могла и встала. На часах было двадцать минут седьмого. Если так пойдет и дальше, мне гарантировано психическое расстройство. Я, жуткая соня, стопроцентная сова, вскакиваю ни свет ни заря, не поспав и шести часов — это для меня невероятно. Если бы дома был Хрюндик, то я бы тихонько встала, приготовила завтрак и в семь часов пошла бы его будить. Мы провозились бы до полвосьмого, я бы сначала уговаривала его подниматься, целуя в теплую макушку, потом стала бы стаскивать с него одеяло и щекотать пятки…
Но Хрюндика не было, и я бесцельно бродила по квартире, потому что в такую рань мне некуда было идти. Прокуратура была закрыта, даже наш жаворонок шеф еще не открыл дверь своего кабинета, экспертные учреждения еще не начинали свою работу, и Синцов сладко спал на своем продавленном диване в кабинете.
Мне казалось, что спали все, весь мир, несмотря на такое славное утро, тихое и солнечное, и только я одна зачем-то вскочила и не знаю, чем себя занять. Такого вселенского одиночества я не испытывала еще никогда. И даже не сразу поняла, что происходит, когда тихо и деликатно звякнул телефон. И тут сердце у меня ухнуло вниз. За время работы
следователем я привыкла к тому, что звонки в шесть утра или в три часа ночи могут означать только одно: надо ехать на место происшествия. Неужели маньяк изменил своим правилам и стал убивать по пятницам? Нет, раз труп нашли только сейчас, значит, женщина, скорее всего, убита вчера. Вчера, пока я ездила по экспертизам и сидела у матери одной из потерпевших… Вчера, когда я считала, что у нас еще целые сутки в запасе и еще кусочек… Сердце бешено заколотилось, дрожащей рукой я сняла трубку.
— Алло, — тихо позвал знакомый голос. — Мария Сергеевна! Это Антон Старосельцев.
Я перевела дух.
— Господи, Антон, как вы меня напугали!
Старосельцев приглушенно засмеялся.
— Вам ли, следователю, бояться ранних звонков?
— А может, я спала, и вы своим звонком меня разбудили?
— Вряд ли. Трубку вы взяли сразу. И голос у вас не сонный. Не спится? Ждете субботы?
— Шутка неудачная, — хмуро ответила я.
— Мне тоже не спится, — посерьезнел Старосельцев. — Хотите, я приеду, и мы сходим куда-нибудь позавтракать?
— Приезжайте, — сказала я.
— Буду через пятнадцать минут, — заверил он и положил трубку.
Я лихорадочно начала собираться. Ровно через пятнадцать минут раздался звонок в дверь. Застегивая манжеты на блузке, я открыла. На лестничной площадке, чуть покачиваясь на носках, стоял журналист Старосельцев.
— Мария Сергеевна, — спросил он вкрадчиво, — а почему вы не спрашиваете, кто за дверью?
Я пожала плечами:
— Ну, мы же договаривались…
— Вы же следователь, неужели вы не владеете правилами безопасного поведения?
— Вы что, меня пугаете? — удивилась я.
— Да ну, нет, конечно, но вдруг за дверью враги, которые хотят воспрепятствовать следствию?
— И поэтому в полседьмого утра звонят следователю в дверь, ожидая, что он доверчиво откроет? Самое время, чтобы его расстрелять или похитить.
— А вы что думаете? Что в полседьмого утра преступник не может позвонить в дверь следователю?
— Надеюсь, вы не себя имеете в виду? — ехидно спросила я.
От неожиданности журналист перестал покачиваться и резко опустился на пятки.
— Вы готовы? — спросил он после паузы. — Если да, то прошу! — И он выставил руку крендельком, приглашая меня на выход. — Тут за углом есть чудесная круглосуточная едальня. Блинчики, салатики и все такое.
Но не тут-то было. За моей спиной зазвонил телефон. И вздрогнули мы оба. Я повернулась на каблуках и бросилась к телефону.
— Не спит прокуратурка? Это РУБОПчик беспокоит. — В трубке раздалось знакомое покашливание.
— Что случилось, Леня?!
— Чего это вы так перепугались? — Он засмеялся и закашлялся.
— Ну ты звонишь ни свет ни заря…
— Так пора работать! Вы еще что, в постели валяетесь?
— Нет, я уже давно на ногах.
— Ну-у, хоть к старости стали понимать, что к чему! Сейчас приеду.
— Леня, я собралась пойти позавтракать…
— Не понял! Что, деньги лишние завелись? Уже и чай заварить не в состоянии? Деньги лучше мне отдайте.
— Может, я не одна…
— Тем более, мужику надо кофе в постель подавать, а не в столовку волочить. В общем, я приеду и научу вас жить.
— Заодно и посмотришь, с кем я завтракаю, так? — язвительно сказала я. — Говори лучше, что случилось?
— Приеду — расскажу. — И он повесил трубку. Я повернулась к терпеливо ожидающему меня журналисту:
— Завтрак отменяется.
— Что, совсем? — Он казался разочарованным.
— Нет, просто придется попить чай у меня на кухне. Сейчас Кораблев приедет. Это оперативник из РУБОПа.
— А-а. — Журналист заметно повеселел.
А я побежала на кухню готовиться к приходу придирчивого Кораблева, который наверняка отметит, что коврик перед входной дверью недостаточно стерилен, а сама дверь в пыли, и вообще соль у меня не соленая, а сахар не сладкий. В рекордные сроки из подсобных продуктов я соорудила канапе со шпротами и свежим огурцом, перелила в молочник сливки из бумажного пакета и только что не стояла с крахмальной салфеткой наперевес, ожидая высокого гостя. Антон снял ботинки и пошел за мной, но в процесс приготовления завтрака не вмешивался, позволив себе только спросить, как моя нога, и выразить удовлетворение по поводу моего полного выздоровления.
Меня удивило, что и Кораблев, как ранее Синцов, за руку поздоровался с журналистом, как со старым знакомым. В ответ на мой вопросительный взгляд Кораблев, наклонившись к моему уху, сообщил, что журналист пару раз выезжал с ними на реализации и вообще парень надежный. Такая рекомендация от Кораблева дорогого стоила, в моих глазах это выглядело равносильно тому, что Старосельцев отныне причислен к лику святых. Они, как старые знакомые, перекинулись несколькими фразами о делах, только им понятных, и я пригласила их к столу.
У Кораблева даже сомнений не возникло, можно ли обсуждать добытые им сведения в присутствии журналиста, ну а раз сам Кораблев счел Антона допущенным к секретной информации, то мне и сам Бог велел, я даже и не задумывалась об этом.
Но Кораблев не был бы Кораблевым, если бы сразу вывалил то, за чем приехал. Сначала он с чувством, с толком, с расстановкой попробовал канапе, высказал мне ряд рекомендаций, как в приличных домах положено заваривать чай, и попенял на то, что бумажные салфетки в салфетнице сложены поперек, а надо по диагонали. И только потом сообщил, что вообще-то он еще с вечера не ложился, поскольку без отдыха
