Ризо, Андрей и Жора огорченно отстали, а Микола спросил у Ани:
– А в Бостоне вы?..
– А в Бостоне я по работе. Я переводчица «Интуриста»…
В одну из ночей их лайнер остановился на рейде в каком-то европейском порту, и в темноте им были видны лишь некие силуэты, которые поднимались на судно с крошечного и темного катера. А утром, когда лайнер снялся с якоря, вышел в нейтральные воды и взял курс на Одессу, капитан объявил за общим завтраком в кают-компании, что они взяли на борт интернационалистов, воевавших в Испании. «Пожалуйста, – сказал капитан, – ведите себя сдержано. Потому что…» Договорить он не успел, поскольку в этот момент матросы ввели и внесли в кают-компанию раненых бойцов интернациональной испанской бригады. Это было ужасное зрелище – подавляющее большинство этих молодых ребят были искалечены, обожжены и обмотаны бинтами.
Аня не выдержала, со слезами на глазах выскочила из кают-компании. А трое раненых оказались рядом с нашими героями, попросили закурить. Микола достал «Лаки страйк», завязалось общение. Ребята сказали бойцам, что они военные конструкторы, специализируются на танках, на что один из бойцов отреагировал бурно и неадекватно. Он стал ругать всех конструкторов, которые построили такие плохие танки, что они вспыхивают, как зажигалки, при попадании даже мелкокалиберных снарядов. А броня у них трескается от удара любого снаряда и осколками убивает и ранит экипаж своего же танка!
– Взять бы этого сраного конструктора, посадить в танк, привязать и послать в бой!
Ризо вступился за конструкторов:
– А может, воевать надо лучше?
Танкист вне себя от бешенства:
– Говнюки! Вы порох нюхали? Вы в танке, бля, горели? Мне в голову чем садануло?! Осколком
Раненые стали успокаивать этого танкиста, а майор-танкист сказал нашим героям:
– А вы постройте такой танк, в котором можно и воевать, и чай пить!
– И танк мы построим, и броню сделаем такую, что ни один снаряд не возьмет… – заверил танкистов Жора Дворкин.
– Обещаешь? – усмехнулся танкист.
Жора в стандартном жесте дернул ногтем свой верхний передний зуб:
– Сука буду!
А Микола вздохнул и сказал доверительно:
– У нас, хлопцы, одна проблема – двигатели. У немцев движок – «мерседес»! У американцев – «форд» и «студебеккер»! Даже у японцев – «мицубиси»! А у нас говно Ижевского завода…
Макаров со всей силы пнул его ногой под столом и кивнул на сидевшего поодаль мужика в «американском галстуке и русских носках». Но было поздно – в Одессе, прямо в порту, трое дюжих энкавэдистов в кожаных куртках взяли Миколу под локотки, посадили в черную «эмку» и увезли…
Свежеиспеченных конструкторов прямо из Одессы направили в Харьков на паровозостроительный (а по сути танковый) завод, в КБ Михаила Кошкина.
Это был январь 1937 года, Кошкину было 43 года, и он только что сам переехал из Питера на Харьковский завод главным конструктором, набирал команду для своего КБ. Но коллектив завода встретил его неприветливо – под руководством своего директора они были заняты усовершенствованием трехбашенного танка Т-28.
Кошкин не стал менять планы директора завода. Однако, продолжая модернизацию Т-28, выдвинул новую задачу, сказал новоприбывшим:
– Мы должны сконструировать машину, которая будет такой же быстроходной и маневренной, как лучшие в мире танки, но при этом иметь броню, способную защитить экипаж от противотанковых средств противника. Но и это не все: наш танк должен своим огнем поражать любые танки, противотанковые средства и живую силу противника.
Макаров просит Кошкина узнать судьбу Миколы Полтавы. Кошкин обещает во время следующей московской командировки сделать это.
Ребята, поселившись в заводской общаге, с воодушевлением приступают к работе. Жора Дворкин выдвигает идею сделать танк Т-28 однобашенным (и даже вылепил его из глины), Ризо носится со своей давней мечтой вместо бензиновых двигателей ставить на танки дизельные, а Макаров уговаривает Кошкина продвигать в производство броневой сплав, который сочинил в Бостоне Микола Полтава. Дело в том, что на Т-28 (и на всех других танках того времени) стояла клепаная броня, которая трескалась при ударе снаряда и своими осколками поражала экипаж танка (как того танкиста в Испании). А Микола Полтава изобрел так называемую «вязкую» легированную сталь, которая могла гасить удары попадающих в нее снарядов.
Естественно, возникает конфликт между заводским (директорским) КБ и нашими героями. А поскольку предложения наших героев влекли за собой перестройку всего завода, директор отвергал все их идеи и на очередном совещании сказал:
– У советского танка не может быть брони, предложенной арестованным врагом народа.
На что пылкий Ризо ответил:
– Ах так! А давайте сделаем испытание! Мы станем за свою броню, а вы станьте за свою! И шарахнем одним и тем же снарядом! Идет?
Но Кошкин неожиданно поддерживает разработку директорского КБ. Ребята в шоке. Их КБ на грани закрытия. Кошкин уезжает в Москву, в командировку. А Ризо узнает, что его отец, секретарь Кутаисского горкома партии, арестован как враг народа. Кошкин приезжает из Москвы и говорит, что про Миколу ничего узнать не смог.
Ночью, в заснеженном дворе общаги ребята напиваются, орут лишнее. Дворкин вылепил из снега карикатурного Кошкина. Приходит Кошкин. Они говорят с ним дерзко, грубят, обвиняют в том, что он их предал. Андрей:
– И вообще, как вы – конструктор! – могли поддержать разработку их танка? Ведь их танк – ошибка!
Кошкин:
– Этот танк нравится Ворошилову, он его опекает и называет «летающий танк». И если кто-то очень хочет ошибиться, зачем ему мешать?
– То есть?
– Поймите: мы тут новички, и идти в лобовую против заводского танка просто бессмысленно. Пусть люди работают. А мы будем параллельно разрабатывать наш танк, и через три месяца, когда приедет комиссия ЦК, на ней и решится, чей танк лучше.
– Ну, знаете! Это уже другая крайность! – сказал Ризо.
– Да подлость это, вот и всё! – отрезал Жора Дворкин.
– Хоть мы и конкуренты, но не до такой же степени… – заметил Макаров.
– Нет! До такой! – вдруг ожесточенно заявил Кошкин. – Вас не было в стране четыре года! И вы просто не понимаете всю серьезность вашего положения. Сегодня из секретных КБ есть только две дороги – либо к успеху, либо в лагеря. То есть – или они, или мы, другого не дано! Ясно?
Ребята опешили, а он продолжил:
– Впрочем, дело, конечно, не в вас. И даже не во мне. А как это ни банально звучит, в нашей стране, которая без хорошего танка никакой войны выиграть не сможет. И похоже, Бог вам дал талант сделать этот танк, а мне – спасти вас для этой работы.
Но Ризо не отступал:
– Знаете что? Для
– Нет, не будешь… – усмехнулся Кошкин. – И не потому, что ты обязан отработать свою учебу в Америке. А потому, что есть разница между страной и народом. Конечно, если говорить по-газетному, воевать будет страна. Но по жизни воевать будут люди, простые люди, как мы с вами. И это их мы должны защитить от снарядов и пуль, их мы обязаны прикрыть своей броней и своим талантом. Или ты думаешь, Бог тебе дал талант просто так, без цели? Зеленью торговать на базаре?
«Шли дни напряженной работы и споров, которые сменялись бессонными ночами. Из Москвы пришло сообщение, что в боевой комплект противотанковых пушек, принятых на вооружение в
