Тут в камеру врывается Берия с пистолетом, стреляет в следователя. Следователь, делая вид, будто смертельно ранен, уползает из камеры. Берия извиняется перед Анной, обещает, что такого больше не повторится, что он лично будет заниматься ее делом и сделает все возможное, чтобы снять с нее обвинения.
Но Аня понимает, что это все инсценировка, и не идет ни на какое сближение с Берией. За что ее действительно отправляют в Норильск…
Гитлер все-таки не послушал Гудериана и приказал начать операцию «Цитадель».
В третьем томе «Сухопутная армия Германии 1933–1945» Б. Мюллер-Гиллебранд пишет, что некоторые генералы предупреждали Гитлера: операция «Цитадель» – опасная затея и может случиться новый Верден, так как потери наступающего больше, чем потери обороняющегося, если последний ожидает наступления, располагая при этом превосходящими силами. Гитлер, однако, полагал, что опыт Вердена в данном случае не показателен, поскольку можно будет прорвать фронт с помощью новых тяжелых танков типа T-V («Пантера») и T-VI («Тигр»), а также тяжелых истребителей танков «Элефант» («Фердинанд»).
И действительно: на южном фасе Курской дуги против войск Воронежского фронта у немцев было сосредоточено 133 «Тигра» и 204 «Пантеры». На северном фасе Курской дуги было сосредоточено 45 танков «Тигр» и 90 «Фердинандов». Кроме того, против войск Центрального фронта немцами было выставлено 40 батарей штурмовых орудий РГК, а против войск Воронежского фронта 15 дивизионов РГК и 21 батарея штурмовых орудий эсэсовских танковых и моторизованных дивизий, которые были вооружены штурмовыми орудиями и истребителями танков различных марок.
Это были огромные силы. И все-таки Гитлер просчитался. Хотя в ходе всей войны «Цитадель» стала переломной операцией, но переломной не в пользу немцев, а наоборот.
Потому что это была знаменитая танковая битва под Прохоровкой…
«6 июля 1943 года к командующему 5-й гвардейской танковой армией П. А. Ротмистрову прилетел командующий Степным фронтом генерал-полковник И. С. Конев. Он проинформировал Ротмистрова о боевой обстановке.
– Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении. В связи с этим, – сказал Конев, – Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту вашей армии. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь… – Командующий на карте очертил красным карандашом район юго- западнее Старого Оскола.
Примерно через час Ротмистрову позвонил И. В. Сталин.
– Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт?
– Нет, товарищ Сталин, но об этом я информирован товарищем Коневым.
– Как думаете осуществлять передислокацию?
– Своим ходом.
– А вот товарищ Федоренко говорит, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.
– Этого делать нельзя. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками противника окажется в тяжелом положении.
– Вы намерены совершать марш только ночами?
– Нет. Продолжительность ночи всего 7 часов, и если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.
– Что вы предлагаете?
– Прошу разрешения двигать армию днем и ночью…
– Но ведь вас в светлое время будут бомбить, – перебил Ротмистрова Сталин.
– Да, возможно. Поэтому прошу дать указание авиации надежно прикрыть армию с воздуха.
– Хорошо, – согласился Верховный. – Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.
Ротмистров со своим штабом тут же наметил маршруты движения армии. Для марша была определена полоса шириной 30–35 километров с движением корпусов по трем маршрутам.
…И вот танкисты Ротмистрова подняты по тревоге. Загудела земля под гусеницами семиста шести тяжелых машин. В 1.30 7 июля 1943 года армия форсированным маршем двинулась к Обояни. В первом эшелоне шли 29-й и 18-й танковые корпуса. 5-й механизированный корпус находился во втором эшелоне.
Быстро таяла короткая июльская ночь. Казалось, и вовсе не было ее. С рассветом командарм по радио связался с комкорами. Все в порядке! Колонны двигались размеренно и четко. Над ними в безоблачном небе барражировали наши истребители. На По-2 за движением следил командующий фронтом И. С. Конев.
Впечатляющей с воздуха была картина движения танковой армии. Чтобы ее представить, достаточно сказать, что только один 29-й танковый корпус двигался колонной около полутора десятков километров. Рассвет растворился в сплошной завесе пыли. Она поднималась на несколько метров, покрывая толстым серым слоем придорожные кусты, танки и автомашины.
Было нестерпимо душно, людей мучила жажда. Мокрые от пота комбинезоны и гимнастерки липли к телу.
От пыли и выхлопных газов почернели лица бойцов. На зубах тоже хрустела пыль. Тяжелее всех пришлось механикам-водителям, в том числе водителям танкового батальона Ризо Горидзе. Члены экипажей периодически подменяли их у рычагов, давали возможность отдохнуть на коротких остановках. Терпели люди, потому что дорог был каждый час.
Нелегко пришлось и технике. Моторы танков и самоходов натужно выли от изнеможения, но работали. Вот когда сказались все усовершенствования, внесенные в танки зимой сорок третьего!
В деревнях, через которые шли войска, женщины и дети с тревогой и надеждой смотрели вслед колоннам танков, мотопехоты, артиллерии. И каждый танкист, глядя на людей, мысленно говорил: «Не дадим вас в обиду. Видите, какая идет силища! Это идет стальная Красная гвардия!»
Утром 8 июля головной 29-й танковый корпус армии вышел в район юго-западнее Старого Оскола. Если считать, что наступивший день был потрачен на подтягивание тылов и окончательный выход бригад и частей в указанные им районы, то за двое суток армия фактически преодолела 230–280 километров.
Следующий день прошел в подготовке к боям. Экипажи и расчеты проверяли и приводили в порядок материальную часть, заправляли машины, чистили оружие. В первом часу ночи 9 июля прозвучала новая команда: «Танки повернуть на юг, к исходу дня выйти в район Прохоровки в готовности вступить в сражение…» Предстоял еще один, на этот раз 100-километровый марш.
Колонны 5-й гвардейской развернулись на юг. Леса кончились, и взору танкистов открылась холмистая степь. Вокруг лежали поля Белгородчины. Армия Ротмистрова, несмотря на запыленность воздуха, жару и усталость, преодолела и эту сотню километров, в установленный срок заняла район на рубеже Веселый, Прохоровка.
Генерал Л. В. Сергеев, участвовавший в этом беспримерном марше, сохранил данные по составу и виду вооружения армии Ротмистрова. В районе Острогожска армия имела 446 Т-34, 218 – Т-70, 24 самоходки СУ- 122 и 18 – СУ-76. Всего 706 боевых машин, на 470 из них стояли дизели В-2».
Именно в эти дни Макаров, узнав об аресте Ани, напрочь выключился из жизни. Тупо сидел дома, не выходя из квартиры и не отвечая на телефонные звонки. Ни с кем не разговаривал, не открывал ни Дворкину, ни Полтаве. А на третий день, на рассвете, встал и, даже не заперши квартиры, вышел из дома и пошел куда глаза глядят. В полумраке таежного рассвета никто не видел этого, и он не видел никого вокруг. Размеренно, как слепой или как робот, он шел в сторону тайги. И единственный, кто ему попался на пути, – однорукий алкаш-водовоз, который поздоровался, но, не получив ответа, покатил себе дальше на своей водовозке…
«Прохоровское сражение началось 10 июля на участке, занятом войсками командующего фронтом генерала Ватутина. К исходу дня немцы захватили важный оборонительный пункт – совхоз „Комсомолец“ – и закрепились в районе деревни Красный Октябрь. Всего этого немцам не удалось бы
