достичь, несмотря на ударную мощь своих соединений, если бы не исключительно эффективные действия „люфтваффе“ по поддержке своих войск. Как только позволяла погода, немецкие самолеты буквально „жили“ в небе над полем боя: 7–8, а то и 10 боевых вылетов в день были для пилотов не редкостью. Ju-87G с 37-миллиметровыми пушками в подвесных контейнерах буквально терроризировали советских танкистов, нанося им очень большие потери. Не меньше страдали и артиллеристы, тем более что в первую неделю битвы советской авиации никак не удавалось организовать должный отпор „люфтваффе“.
К исходу 11 июля немцы потеснили советские части в районе хутора Сторожевое и взяли в плотное кольцо части, оборонявшие Андреевку, Васильевку и Михайловку. В этот день совершил свой подвиг взвод противотанковых ружей 284-го снайперского полка 95-й гвардейской снайперской дивизии под командованием лейтенанта Петра Шпятного. 9 бронебойщиков вступили в схватку с 7 немецкими танками и все их подбили. Погибли все советские бойцы, а последний вражеский танк взорвал сам тяжело раненный командир взвода, бросившись под него с гранатами.
До самой Прохоровки оставалось всего 2 км без каких-либо серьезных укреплений. Ватутин понимал, что на следующий день, 12 июля, Прохоровка будет взята, и немцы повернут на Обоянь, выйдя заодно в тыл 1-й танковой армии. Надеяться можно было только на контрудар армии Ротмистрова, который должен был переломить ситуацию…»
Совещание у Сталина по результатам первого дня этого сражения. На совещание вызван Макаров. Но он не прилетел. Сталин изумлен:
– Что значит: не прилетел? Нелетная погода?
Берия докладывает:
– Макаров сбежал.
– Как сбежал? Куда?
– Вот смотрите! – И Берия выкладывает перед Сталиным фотографии: Аня в Бостоне, в ресторане дарит Фердинанду Порше цветы и целует его… Порше встречает Аню и Макарова на берлинском вокзале, они обнимаются… Аня и Макаров на заводе Порше… Порше, провожая советскую делегацию, целует Аню на вокзале…
Показывая эти фото, Берия говорит:
– Мы арестовали эту немецкую подстилку, и она раскололась, призналась, что по заданию немцев окрутила Макарова и завербовала его. В Берлине он передал Порше чертежи нашего нового танка «ИС» – «Иосиф Сталин». Но пока я получал эти показания, Макаров успел сбежать. Скорее всего он пробирается к немцам, поэтому я перекрыл все дороги – как шоссейные, так и жэ-дэ…
Сталин долго в упор смотрит на Берию. Затем говорит по-грузински:
– Лаврентий, ты меня двадцать лет знаешь с хорошей стороны, но ты меня не знаешь с плохой стороны. Таких, как ты, у нас в Грузии в каждой бочке затычка. Я завтра привезу в Москву тысячу. А таких, как этот Макаров, ни у кого нет, даже у Гитлера. Поэтому я даю тебе 24 часа. Если через 24 часа этот Макаров, живой и невредимый, не будет стоять вот здесь, на твоем месте, я тебя расстреляю.
– Сорок восемь часов, Сосо, – попросил Лаврентий.
Часы на Кремлевской башне начали перезвон, чтобы отбить время.
– Тридцать шесть, – сказал Сталин. – Иди, не теряй время.
«Около полуночи Ватутин изменил время наступления с 10.00 на 8.30, чтобы, по его мнению, упредить немцев. Это решение стало роковым. Пойдя в бой на узком 10-километровом участке, танкисты обнаружили, что атакуют в лоб изготовившийся танковый дивизион СС „Лейбштандарт Адольф Гитлер“. Немецкие наводчики прекрасно видели советские танки, и уже в первые минуты боя на поле заполыхали десятки „тридцать четверок“ и легких Т-70, которые вообще нельзя было посылать в атаку. На эсэсовцев наступали 18-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии во взаимодействии с 42-й гвардейской стрелковой и 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизиями. Именно бой этих двух корпусов с танковой дивизией СС „Лейбштандарт Адольф Гитлер“ и получил впоследствии название встречного танкового сражения, а место, где он проходил, – „танкового поля“.
В атаку на немецкие позиции пошли 190 Т-34, 120 Т-70, 18 английских тяжелых Мк-4 «Черчиль» и 2 °CАУ. «Лейбштандарт» насчитывал 56 танков (4 «Тигра», 47 Pz.IV, 5 Pz. III и 1 °CАУ Stug.III).
Начав атаку в 8.30, советские танки только к 12.00 дошли до немецких артиллерийских позиций и за это время подверглись мощному авианалету Ju-87G и «Мессершмиттов-110». В итоге оба корпуса потеряли около 200 танков и САУ, немцы же – в 10 раз меньше. Да и могло ли быть иначе? Командующий Воронежским фронтом бросил 2 танковых корпуса в самоубийственную лобовую атаку не на немецкую пехоту, а на развернутую для атаки танковую дивизию СС, усиленную артиллерией. Немцы были в очень выгодном положении – они стреляли с места, в полной мере используя прекрасные баллистические качества своих длинноствольных пушек и великолепную оптику прицелов. Находясь под гибельно точным огнем немецкой бронетехники, подвергаясь сильным атакам с воздуха и не имея, в свою очередь, должной поддержки со стороны собственной авиации и артиллерии, советским танкистам приходилось, сцепив зубы, «рвать» дистанцию, чтобы как можно быстрее сблизиться с противником».
А в тылу весь СМЕРШ, все НКВД, вся милиция страны и все политуправления армии и тыла были мобилизованы на поиски Макарова. Менты врывались в поезда, речные пароходы и баржи, проверяли всех пассажиров. Особисты перекрыли даже проселочные дороги. Проверке подвергались все до единой машины от грузовиков до правительственных «чаек».
Целая бригада следователей во главе с Деканозовым прилетела в Челябинск и допрашивала Дворкина, Полтаву и других инженеров и рабочих завода. Безрезультатно. Никто не видел, как исчез Макаров, куда делся. Наконец инвалид-водовоз, протрезвев, вспомнил, что видел, как Макаров, словно лунатик, ни с кем не здороваясь, шел в сторону тайги.
Все местные «кукурузники» были подняты в воздух и закружили над тайгой.
И все местные собаки-ищейки были брошены по его следу.
И все егеря и лесники со своими собаками.
Тщетно.
Тут кто-то из лесников вспомнил, что несколько месяцев назад возил Макарова к старику схимнику на Белую Гору. А Белая Гора – это место, куда в двадцатые годы раскольники и священники русской катакомбной церкви ушли от советской власти. Не многие выжили там в пещерах, но Макаров побывал у одного из них. Может, и сейчас ушел туда…
Когда добрались до Белой Горы, старик схимник вышел к энкавэдистам и сообщил, что Макаров дал обет молчания: пока он не увидит свою жену живой и невредимой, он не произнесет ни одного слова.
– У нас произнесет! – усмехнулись энкавэдисты. Они вынесли Макарова из пещеры, усадили на лошадь, ремнями привязали к седлу. И спецрейсом, в наручниках доставили в Москву. Во Внуково, на аэродроме стоял Берия с часами в руках. Его «майбах», в которой он сидел напротив Макарова и двух его стражей- телохранителей, летел по совершенно пустому Ленинскому проспекту на бешеной скорости. И всю дорогу Берия в упор смотрел на Макарова. Но тот, безучастный ко всему, недвижимо смотрел в пол. Так, на все той же бешеной скорости и под бой кремлевских курантов, «майбах» через ворота Кутафьей башни влетел в Кремль.
«Наступавший вдоль левого берега реки Псел танковый батальон капитана Гуридзе столкнулся с группой „Тигров“. Увидев наши танки, они стали угрожающе водить длинными пушками, стремясь перехватить советские машины на максимальной дистанции. Если бы врагу удался его замысел, нашим пришлось бы туго, потому что они могли эффективно поразить „Тигры“ только с близкой дистанции.
Решение у капитана созрело мгновенно: сойтись с врагом в ближнем бою, чтобы лишить его преимущества. Подав команду «За мной!», командир батальона на полной скорости, в яростном порыве бросил свой танк в центр боевого порядка врага и захватил его врасплох. И до того как гитлеровцы смогли открыть огонь, командирский танк первый же снаряд с близкой дистанции влепил в борт одного из «Тигров». От прямого попадания внутри танка произошел взрыв боекомплекта, который разорвал на куски не только экипаж, но и машину.
Гуридзе резко развернул свой танк, бросился на другой «Тигр» и тремя выстрелами поджег его. К этому
