пятно, расплывшееся по асфальту.
Года за два – три до описываемых событий Фёдоров переиначил старый анекдот на тему о незаконном получении водительских прав. Предпринимателя, проехавшего перекрёсток на красный свет, сидящий рядом с ним приятель спрашивает:
- Вован! Ты чё?! Красного не видел? Права-то у тебя есть?
- Всё путём! В ГИБДД мне ещё на новый год права подарили!
За мостом возле бывшего штаба Одиннадцатой армии встречная полоса почему-то казалась менее загруженной, а поток, шедший к городу, стал значительно плотнее. Теперь скорость составляла не более полусотни километров в час. На такой скорости ветер уже не успевал выдуть из салона жар, исходящий от припекаемой солнцем крыши. Фёдоров взглянул на часы: пожалуй, он может не успеть к концу рабочего дня Вики. У въезда в город стоял усиленный милицейский пост. Гаишники, как обычно, выхватывали из потока самые безобидные машины, такие, водители которых вряд ли имели связи или сверхдоходы, зато в чём-то могли оказаться нарушителями. Фёдоров сознавал, что и машина, на которой он ехал, близкая к возрасту совершеннолетия, и весь его внешний облик выдавали принадлежность именно к такой категории. Но ему повезло: гаишники как раз задержали „Пассат', двигавшийся в потоке места на три впереди него. За милицейским постом дорога была свободна, и Алексею Витальевичу удалось наверстать упущеное и вовремя прибыть к месту работы супруги.
Вскоре со своей обычной доброй и какой-то по– детски доверчивой улыбкой она вышла на стоянку. Садясь в машину, жена сказала Фёдорову:
- Фу-у! Наконец-то рабочий день кончился! Сегодня меня совсем задёргали! Голова раскалывается!
- Что, опять кредитные дела?
- Ну да! Представляешь, требуют, чтобы я заключение без документов делала!
- А ты не поддавайся! Отвечать ведь тебе придётся, если что не так!
Она согласилась. Правда, тут же предложила:
- А может, мне сесть за руль? Развеюсь.
Мог ли Фёдоров, был ли вправе при таких обстоятельствах позволить это беременной жене, донельзя уставшей на работе и чувствующей недомогание? И он без колебаний отверг её идею:
- Устала – отдыхай. У тебя на каждой чёрточке лица написано: утомлена.
- Утомлена – не то слово. Измотана.
- Тем более! Рисковать не будем.
- К тому же тремя жизнями, – согласилась она.
Знать бы, что случится. Ах, как это бывает важно – знать наперёд, что произойдёт. Спрашивается, был ли виноват Фёдоров на самом деле в том, что случилось вскоре после этой беседы…
Вика тогда согласно кивнула, а Фёдоров запустил мотор, одновременно включив указатель левого поворота. Через какое-то время они уже ехали по Советскому проспекту к выезду из города, двигаясь в левом ряду, рядом с трамвайными путями. Правый ряд был занят автомобилями, припаркованными как попало и не взирая на запрещающие знаки. Но чем дальше от Северного вокзала, тем свободнее становилась дорога. Так что на перекрёстке с улицей Чайковского Фёдорову удалось немного опередить трамвай, всё время шедший рядом. Оставался какой-нибудь километр до улицы Яналова. А там двигаться станет гораздо проще.
Не успел Фёдоров об этом подумать, как вдруг почти прямо перед капотом оказалась пошатывающася фигура крепкого молодчика со складчатым бритым затылком. Двигаясь в узком коридоре между трамваем и припаркованными машинами, Фёдоров не заметил, откуда вынырнул этот тип. Не глядя ни на кого, он рванул незапертую дверцу своего „Мерседеса'. Между этой дверцей и вновь нагнавшим трамваем проскочить не удастся, слишком узко. На то, чтобы остановиться, не хватит метров трёх – пяти. Всё это Фёдоров оценил мгновенно, ещё до этого неосознанно начав тормозить. В ушах его звенел испуганный крик жены: – Лёшенька!!!
Когда управляемый Фёдоровым „Фордик' остановился, до трамвая было не более пяти сантиметров. Между правым боком „Форда' и „Мерседесом' зазор оказался раза в два больше. Но всё это Фёдоров оценил потом. А сейчас, взглянув вправо на крик жены, он видел только её испуганное лицо, цветом напоминавшее гипсовую статую, только замершие от ужаса глаза, которые стали совсем чёрными из-за расширившихся зрачков. Увидев, что столкновения удалось избежать, Алексей Витальевич улыбнулся и похлопал жену по руке с пальцами меловой бледности, судоржно вцепившимися в сиденье:
- Успокойся, милая. Всё обошлось!
- Нет, Лёша! Не обошлось.– каким-то потухшим голосом едва слышно возразила жена и отцепила от сиденья кисть своей левой руки.
Правой рукой она по-прежнему упиралась в панель чуть пониже ветрового стекла. Фёдоров взглянул на левую руку и почувствовал, будто сердце его остановилось: рука жены была красной от крови. Доктору медицинских наук не нужно было гадать, что это означает: всё предельно ясно! Он попробовал выскочить из машины, но это оказалось невозможным – дверца упёрлась в трамвай. Тогда он опустил стекло и попросил людей, высыпавших из трамвая посмотреть на происшедшее, чтобы они освободили проезд:
- Разойдитесь! Ну, пожалуйста, дайте проехать! Жене совсем плохо – вон, смотрите, вся в крови!
Вика действительно, ещё не успев полностью осознать, что произошло, с недоумением рассматривала свою левую кисть.
Как обычно в таких ситуациях, женщины оказались и сообразительнее и отзывчивее.
- Ну-ка! Мужики! Прочь с дороги! Дайте проехать! Видите, вон у него жена рожает! – стала распоряжаться грубым, прокуренным голосом сорокалетняя толстуха, лицом напоминавшая базарную торговку, которая лишь на секунду впилась цепким взглядом в Вику. – Вон лучше с делягой из „Мерса' потолкуйте, куда он г…к лез, прямо под колёса!
Чувствуя холодок в груди, но стараясь не поддаваться отчаянию, всё больше овладевавшему им, Фёдоров постарался целиком сосредоточиться на управлении машиной. Развернувшись прямо на трамвайной остановке, он помчался по направлению к ближайшей больнице, где могли оказать акушерскую помощь. Вика, видимо, уже начала осознавать, что с ней произошло, потому что слабым, лишённым какого бы то ни было выражения голосом спросила:
- Лёша, куда ты меня везёшь? Зачем?..
- Не кудакай! Сиди спокойно! Я знаю, что делаю! – резко ответил Фёдоров, проскочив перекрёсток на загоревшийся красный свет и не переставая нажимать кнопку звукового сигнала.
Сейчас ему был нужен весь его опыт автовождения, все навыки: надо было и в больницу попасть как можно скорее, и избежать новых аварийных ситуаций, и ГАИ не слишком раздражать. Ведь, если остановят, в больницу ехать станет совсем уже незачем. И тут, как назло, когда до отделения патологии беременности оставалось всего каких– то двести – триста метров, на их пути оказался пешеходный переход. Какой-то парень уже ступил на „зебру'. Фёдоров, по всем правилам, был обязан остановиться и пропустить пешехода, но он не сделал этого, а лихо вильнув, объехал парня, не успевшего ничего понять. Не обращая внимания на свистки гаишника, видевшего всё это, Фёдоров помчался дальше. Подъехав к самому крыльцу приёмного отделения, он выскочил из машины, не заглушив двигателя, и взглянув на бледное лицо жены, осознавшей наконец в полной мере, что произошло, рванул входную дверь. Объяснения не заняли много времени – помог и его медицински грамотный язык, и внешний вид, выдававший как отчаяние, так и явные попытки его скрыть. К тому же, полноватая женщина, с которой говорил Фёдоров, оказалась заведующей отделением. Она стала быстро отдавать распоряжения, но Фёдорову было не до её слов и их содержания. Он уловил и запомнил лишь две 52 вещи: что заведующую зовут Татьяна Владимировна и что она человек надёжный, наш – советский. А ещё ему запомнились вполголоса сказанные ею слова:
- Успокойтесь, коллега, сделаем всё, что можно. Это я Вам обещаю!
Вернувшись к своей машине, Фёдоров заметил, что возле неё стоит „Фольксваген' дорожно- патрульной службы, а вышедший из него сержант с каменным, полным служебного рвения лицом подходит к Вике, безучастно замершей на сиденьи. Сержант уже взялся было за ручку дверцы, но Татьяна Владимировна совсем другим тоном, чем разговаривала с Фёдоровым за минуту до этого, остановила
