Красавчик достал из ее сумочки сигареты, они оба закурили.
— Знаешь, — сказал Красавчик, затягиваясь, — я хочу признаться в том, что скрывал даже от себя. Оказывается… я тебя люблю…
— Не ври… — тихо сказала Алена.
— Я смеялся над собой, — продолжал он, — и говорил себе, что, как профессионал, не имею на это права…
У Алены на глазах появились слезы.
— Замолчи, прошу тебя!
— Но это оказалось выше профессии, — продолжал он. — И где бы я ни был, с кем бы я ни был…
— Перестань, Принц! — попросила она.
— Нет, я уже не принц. Ты нашла себе настоящего принца, а я так… Но к твоей свадьбе я приготовил подарок. Знаешь какой? Пленки, которые я тебе послал… можешь не беспокоиться, я их уничтожил. Кроме тебя, их уже нет ни у кого. Ты чиста, дорогая. Будь счастлива…
Он стал целовать ее, и она замерла со слезами на лице и обняла его, снова воспламеняясь и воспламеняя его, и теперь это были объятия прощания и близости — терпкие и страстные, плотские и возвышенные, бурные и трепетные, — со слезами и поцелуями, с надрывом и болью, со сладостью полного соития и безжалостным проникновением плоти в плоть.
А за окном на Шанз Элизе уже шло новогоднее шествие, там трещали тысячи трещоток, пищали пищалки, гремела музыка и взрывались петарды. И сквозь эту суматоху, шум и новогоднее ликование толпы шли двое — одноглазый начальник службы безопасности королевства Марокко и пакистанец Джамил, оба в глухих широких пальто.
А на третьем этаже отельчика «Марсель» Алена и Красавчик любили друг друга — страстно, бурно, всласть, как перед разлукой навсегда…
Одноглазый и Джамил вошли в отель, администратор поднялся им навстречу:
— Мсье, ни одного номера…
Приставив к его уху пистолет, одноглазый бросил взгляд на доску с ключами от номеров. На доске висели все ключи, только крючок с номером 45 был пуст. Выстрелом из пистолета одноглазый расколол голову администратору и вместе с Джамилом пошел к лестнице.
А наверху, в сорок пятой комнате, Красавчик наконец действительно любил Алену — пылко и нежно, как единственную женщину в своей жизни. И Алена, обнимая его, твердила:
— Милый… милый… Ты такой нежный, сильный, горячий… Я летаю… Я хочу быть с тобой всегда…
— Мы будем… Будем… — обещал он в такт своему дыханию. — Ты самая сладкая… Только ты, и никто больше…
Но — ударом ноги одноглазый и Джамил уже сорвали с петель дверь их номера, вошли в комнату, распахнули пальто и из двух короткоствольных автоматов в упор выпустили по нашим любовникам обе обоймы — так, что пух из подушек полетел на их окровавленные тела и штукатурка посыпалась на них со стен…
А рядом по Шанз Элизе все катило и катило шумное новогоднее шествие — с музыкой, петардами. И огненные шары гигантского фейерверка рассыпались над всем Парижем. И часы пробили двенадцать. И тысячи незнакомых людей бросились на Елисейских полях в объятия друг к другу и стали целоваться, поздравляя друг друга с Новым годом. И гремела музыка. И летели вверх пробки от бутылок шампанского. И в ресторане «Фукетс» метрдотель сказал официанту, показывая на столик Красавчика и Алены:
— Что-то долго их нет.
— Они придут, придут, — заверил его официант. — Они обещали.
На столике, за которым сидели Красавчик и Алена, томилась в ведерке початая бутылка шампанского и стояли два хрустальных бокала с недопитым вином.
Москва — Майами
2000–2001
Конец
Вместо эпилога
1
Конфиденциально и лично, только для ваших глаз.
2
Поцелуй меня (англ.).
3
Фантастично! Он такой сексуальный!
4
Это русская медовуха, нужно выпить до дна! (англ.)
