купюру: – Сдачи не надо.
Девица торопливо спрятала фиолетовую деньгу, быстро зашагала через зал к буфету. Кузьмин с интересом посмотрел ей вслед, весело крякнул: эх, жисть-жестянка, все звонкий хруст любят, всем он душу согревает!
Снова перед глазами встал образ Сашки Лялина, и Кузьмина даже передёрнуло: надо же, наваждение какое-то. Он потянулся к фужеру, лихо его опрокинул, и сразу стало легче, прошла одышка, только слабое кружение появилось в голове.
Кузьмин хотел уже уходить из ресторана, когда к нему за стол бесцеремонно подсели двое парней, вихрастых, патлатых, с неприятным запахом пота и перегара. И он не выдержал, сказал, медленно растягивая слова:
– Ну, вы, петушата, кыш отсюда!
Парни изумлённо посмотрели на Кузьмина, и один из них, горбоносый, веснушчатый, недоумённо проговорил:
– Ты что, батя, белены объелся или пережрал случайно? Кузьмин ощутимо почувствовал, как вздыбились волосы, как что-то ледяное вмиг выхолодило голову, обожгло щёки. Он поднялся из-за стола, схватил одного из парней за длинные липкие патлы, размахнулся и ударил. Он бы ударил и ещё раз, если бы на руке не повис другой парень, а тот, первый, изловчившись, не двинул его головой в грудь. Что-то хищное появилось теперь во взгляде этого парня, и глаза, злые, настороженные, кажется, насквозь пронзали Кузьмина.
Двое милиционеров, один из них сержант, появились неожиданно, растащили драчунов, приказали следовать за собой. Кузьмин пошёл первым, припадая на правую ногу, за ним гуськом потянулись парни, замыкал шествие второй милиционер. Только сейчас Кузьмин понял, какую нелепость он совершил, ввязавшись в эту ненужную глупую драку. Представил, как взбесится завтра Дунаев, узнав, что его доверенного помощника задержала милиция.
В дежурной части драчунов обыскали, и, когда из кармана Кузьмина достали пакет с деньгами, он прохмелел окончательно. Мёртвая тишина воцарилась в дежурке, когда толстая пачка легла на стол…
– Да ты, оказывается, буржуй, папаша, – подал голос один из парней. – Так чего ж сразу не сказал? Мы бы хлопнули за компашку по рюмочке и разошлись полюбовно. А ты драку учинил. Кто же с такими деньгами дерётся, чудо? Миллионеры ведут себя тихо, как мыши, без визгу и писку…
– Ну, ты! – рявкнул милиционер. – Разговорился не к месту…
Парень примолк, только взгляд его, насмешливый и дерзкий, мешал Кузьмину сосредоточиться, определиться, как теперь выкручиваться. Ведь наверняка спросят, откуда такие деньги, – и пошла писать губерния. Нет-нет, надо сейчас же искать выход, звонить Дунаеву. Тот в авторитете, поможет, надавит на кого следует.
Кузьмин потянулся к телефону, поднял трубку и тут же вскрикнул от боли – удар милиционера ладонью пришёлся по костяшке, и показалось, что из глаз посыпались искры.
– Не балуй, папаша! – крикнул дежурный. – Телефон тут не для тебя.
– Что, и позвонить нельзя?
– Пока нельзя, папаша, пока нельзя…
Кузьмин сжался в комок, недобрым, презрительным взглядом посмотрел на милиционера. Ишь, сопляк, разбушевался, как молоко на плите, властью своей кичится. Посмотрим, как ты завтра голубем заворкуешь, когда Дунаев узнает про всё да стукнет кому следует. Вот тогда запоёшь Лазаря.
От этих мыслей немного посветлело на душе, и теперь Кузьмин исподлобья смотрел, как милиционеры заполняли какую-то бумагу. Один вопрос волновал его. Ночевать здесь придётся или всё-таки отпустят домой?
Тот парень, которого Кузьмин ударил первого, начал рассказывать, как произошла драка, и один из милиционеров, болезненно сморщив лицо, стал записывать показания, изредка бросая взгляд на Кузьмина. Наконец он не выдержал, сказал с отвращением:
– А ты, оказывается, ещё и хулиган, батя! Ну ничего, у нас охолонёшь трошки. Слышь, Пустовалов, – теперь он обращался к своему напарнику, – посчитай-ка деньги. Сумму надо в протокол записать.
Милиционер, громко причмокивая губами, начал считать деньги. Холодный страх снова овладел Кузьминым, он почувствовал, как на лбу выступил стылый пот. Денег было много, и милиционер считал долго, поплёвывая на пальцы, а потом сказал с удивлением в голосе:
– Тут девять тыщ семьсот семьдесят рублей.
– Богато живёшь, дядя! – снова не удержался один из парней.
Сержант записал сумму в протокол и попросил Кузьмина расписаться. Сухими, непослушными пальцами Михаил Степанович вывел несколько закорючек, напрягся в ожидании, что же произойдёт дальше. Он подумал, что сейчас милиционеры начнут выяснять, откуда у него такие деньги, а он с издёвкой им ответит, что обокрал банк; тоже, подумаешь, рыжие Шерлоки Холмсы. Кстати, в Осиновом Кусту несколько лет назад действительно обчистили банк, и та история по сей день тревожит сельчан, идут всякие суды-пересуды. Тогда милиция с ног сбилась в поисках преступников, и только случайная зацепка помогла их найти. Ими оказались… один из работников милиции же Анатолий Судаков и его отец, тоже в прошлом сотрудник уголовного розыска, работавший после выхода на пенсию охранником банка.
История, казавшаяся таким таинственным детективом, на поверку оказалась банальной кражей. Просто следователи в спешке, когда осматривали хранилище, из которого унесли деньги, не разглядели, что пломбы на замках сбиты, и только один маленький штрих – обрывок провода, найденный в подвале хранилища, позволил потом раскрутить всё дело. История эта для милиции была не совсем красивой, и Кузьмин представлял, как взбесятся два молодых сотрудника, если он напомнит про то давнее событие, когда они зададут вопрос о деньгах.
Но они вопрос не задали. Сержант только приказал младшему спрятать их в сейф, и это немного успокоило Кузьмина. Значит, не удивил он их этой суммой, не насторожил.
Потом сержант занялся теми, патлатыми, а другому милиционеру приказал, показывая на Кузьмина:
– В камеру отведи, пусть проспится.
Эх, мать честная, подумал Кузьмин, значит, придётся здесь клопов давить. Ну и пусть, с него не убудет, перебьётся как-нибудь. Главное, про деньги не спросили, лопухи, а всё остальное – жуй да плюй, одним словом – мура.
С такими мыслями повалился Кузьмин на нары, и скоро его богатырский храп, как посвист Соловья- разбойника, начал сотрясать помещение. Кажется, даже окна зазвякали и готовы были вот-вот вывалиться из рам.
На следующее утро Кузьмин поднялся легко, как резиновый упругий мячик отскочил от нар, энергично растёр лицо. Он даже сам удивился этой пружинящей лёгкости, бодрости, будто после холодной купели, хотя в камере стояла жара и спёртый затхлый воздух здорово шибал в нос.
Впрочем, хорошее настроение быстро улетучилось, растаяло как белёсый туман в низинах после утреннего солнца. Минут через пятнадцать пришёл вчерашний сержант, повёл на второй этаж. Следователь Дубиков, немного знакомый Кузьмину молодой человек с волнистыми русыми волосами и круглыми, какими- то девичьими глазами, спросил сразу, без подготовки:
– Скажите, товарищ Кузьмин, откуда у вас столько денег в кармане оказалось?
– А что, нельзя, гражданин следователь?
– Что-то уж вы, Михаил Степанович, сразу так официально – «гражданин следователь»? Можно и проще – Николай Сергеевич. И носить деньги в карманах можно, только вот сумма уж очень большая. И откуда же она у вас?
– А если в карты выиграл – ведь не поверите, так? Значит, и скажу проще – все свои сбережения ношу с собой.
– А разве в сберкассе хранить не лучше?
– Плакатами говорите, Николай Сергеевич, а я в плакаты не верю, ещё в войну разуверился. Помните, сколько тогда лозунгов всяких появилось? Хотя что я у вас спрашиваю? Вас тогда и на свете не было. А вот мы потолкли грязь по путям-дорогам, как в песне поётся, фронтовым, столько, что одному Богу да нашим генералам известно.
