– Протей?
– Там должны быть образцы. Я должен их взять.
– Успокойтесь. Елена уже отправилась за ними.
Айзенменгер в ужасе взглянул на Беверли.
Уортон вновь взглянула на часы. Прошло уже две минуты с того момента, когда, по ее расчетам, должен был прогреметь взрыв, но ничего не происходило. Не было и Елены. Пошарив в кармане Маккаллума и найдя ключи от машины, она подогнала «лендровер» как можно ближе к дому – насколько это позволяла безопасность – и остановилась, не выключая двигатель. Если Елена успеет выскочить, то она, по крайней мере, сможет побыстрее увезти ее подальше от дома.
Внезапно весь первый этаж полыхнул бело-желтым пламенем, стекла со звоном вылетели из рам, привнеся высокую ноту в какофонию взрыва. От неожиданного и потому еще более оглушительного грохота Беверли подскочила. Она с ужасом наблюдала, как на мокрую траву вокруг нее, словно ядовитые светлячки, с шипением падают сверкающие капли горящей жидкости.
Елена инстинктивно отвернулась от стремительно надвигавшегося на нее огненного столба, при этом она невольно ступила на сломанную ногу, и адская боль, ставшая для нее уже чем-то вроде верного спутника, вновь пронзила ее тело, вернув чувство реальности. Огонь толкнул ее в спину, и пламя едва не охватило ее со всех сторон. Она бросилась на пол, но жар на спине стал еще невыносимее.
«Боже! Я горю!»
Она, как кувыркающаяся в пыли собака, перекатилась на спину, стараясь сбить пламя. Повсюду вокруг она видела маленькие, но стремительно расширявшиеся островки огня; разбегавшиеся по стенам и потолку змейки дыма густели и расползались во все стороны. Отовсюду сыпались черные хлопья пепла.
Ей кое-как удалось погасить воспламенившуюся одежду, но долго протянуть в этом аду, наполненном огнем и едким дымом, она не могла, это Елена отчетливо понимала. От жара у нее уже начала трескаться слизистая оболочка рта, носа и горла, и тут раздался ужасающий рев, словно гигантский зверь из самой преисподней выл, требуя новой жертвы. Сквозь пелену дыма Елена видела, как мерцающие огоньки отбрасывают зловещие пляшущие тени на стены лестничного проема. Она перевернулась на живот, потом встала на колени и вытянула голову, стремясь заглянуть за опору перил, хотя и так хорошо представляла себе, что творится у подножия лестницы.
Картину, которая открылась ее взору, по праву можно было назвать седьмым кругом ада.
Беверли знала, что выбраться из горящего дома невозможно. Даже если Елене удалось выжить во время взрыва, шансов спастись у нее не было. Но развернуть машину и уехать, не попытавшись что-то сделать для ее спасения, Беверли не могла. Полагая, что второго взрыва скорее всего не последует, она резко надавила на педаль газа и подогнала машину вплотную к дому, вернее, остановилась, не доехав до горящего здания десяти метров. Двигаться дальше было невозможно – даже в салоне автомобиля жар сделался нестерпимым. Беверли крутанула руль, свернула влево и, быстро миновав боковую стену, оказалась у задней стены дома.
Здесь было хотя и жарко, но все же терпимо. Сквозь выбитые взрывом окна Беверли видела, как пламя все ближе подбирается к комнатам, расположенным в задней части дома. Не глуша мотор и распахнув обе двери; она выскочила наружу, вбежала в горящее здание через черный ход.
Елена не знала, сколько времени ей еще отпущено на этом свете. Наверное, немного, решила она. И что станет причиной ее гибели – огонь или дым? Боже, уж лучше бы дым. Неужели она заслужила такой вот смерти? Она сидела на полу, прислонившись спиной к перилам, и кашляла не переставая. Она ждала смерти. Ощупав карман, Елена убедилась, что пузырек с Протеем на месте.
«Вот чем все заканчивается. Ожиданием. Едва родившись, мы начинаем ждать смерти. Вся наша жизнь – лишь попытка отвлечься от этого ожидания, попытка убить время».
Дым стоял настолько плотной стеной, что она почти не видела дверей напротив нее. Шум огня приближался, становясь при этом все громче и беспощаднее…
Елена открыла глаза. Видимо, на какую-то долю секунды она потеряла сознание. Жар стоял нестерпимый, и Елена инстинктивно принялась ползти прочь от надвигавшегося на нее огня – назад по лестничной площадке. Дальше, дальше, как можно дальше…
Она понимала, что всего лишь ищет место, где ей предстоит умереть.
В кухне Беверли наткнулась на груду полотенец. Выудив из нее два, она хорошенько намочила их, выставив в окно под струю дождя; одно намотала на голову, прикрыв рот и нос, другое накинула на плечи.
В помещение кухни проникал дым, из-за двери доносилось потрескивание – дом грозил вот-вот рухнуть. Уортон подошла к двери, и пламя, бушевавшее по ту сторону, сладострастно вздохнуло, почуяв приближение новой жертвы. Эту дверь Беверли решила открыть лишь в случае крайней необходимости. Если в момент взрыва Елена находилась внизу, шансов выжить у нее не было никаких. И даже если взрыв застал ее в одной из верхних комнат, шансы на спасение были невелики. Вот если бы она находилась на задней стороне дома и если бы там имелась вторая лестница… Впрочем, сбрасывать со счетов такую возможность было нельзя.
Беверли оглядела кухню. В левой ее части она обнаружила другую дверь. Открыв ее, Беверли оказалась в длинной узкой оранжерее. Растения, некогда населявшие этот оазис, давным-давно высохли, рассыпавшись в песочного цвета пыль. Сама оранжерея заканчивалась еще одной дверью, которая оказалась запертой. К счастью, ее деревянная коробка прогнила, так что хватило одного удара ногой, чтобы миновать эту преграду.
Взору Беверли открылся тускло освещенный коридор, еще не тронутый огнем. Но даже здесь уже ощущался горький запах дыма.
«Вся передняя часть дома охвачена пламенем. Не сейчас, так через несколько минут она обрушится».
В конце коридора, заваленного кипами старых газет, основательно поеденных мышами, Беверли наткнулась на очередную дверь. С трудом проделав среди газет нечто вроде узкого прохода, Уортон сумела приблизиться к ней и открыть дверь.
Лестница.
Значит, не все потеряно. Беверли взбежала по ступеням и оказалась на крохотной лестничной площадке…
…перед очередной дверью.
«Черт!»
Пространство было столь узким, что ударить по двери ногой никак не получалось. Пришлось надавить на нее плечом, но эта дверь оказалась куда прочнее предыдущей и не желала поддаваться. Беверли изо всех сил налегла на дверь, но та и не думала открываться.
У Уортон голова пошла кругом. Злость и отчаяние, многократно усиленные дурацким упрямством, утроили ее силы, и она принялась биться о дверь плечом, словно ночная бабочка о стекло. Один удар, второй, третий – она колотила и колотила, не ощущая нараставшей боли в плече. Полотенце, уже почти высохшее, съехало с ее лица, и крики Беверли слились с треском пламени и дымом, все более и более наполнявшим пространство вокруг нее.
Когда дверь распахнулась, не выдержав очередного удара, это произошло так неожиданно, словно кто-то нарочно держал ее, а потом отпустил, и Беверли со всего маху влетела в комнату, удержавшись на ногах только потому, что уперлась корпусом в высокую кровать. Подняв голову, она первым делом увидела стоявший на ночном столике старинный будильник – точно такой же, какой когда-то был у ее матери. Непостижимым образом вид этого будильника вернул Беверли в детство, и душа ее неожиданно наполнилась покоем.
Уортон взяла себя в руки. Ее душил кашель – здесь, в комнате, дым был гораздо плотнее. Вновь
