Оказавшись снаружи, Илья стянул с лица респиратор, с наслаждением потер щеки ладонью, а потом оглядел нимало не поредевшую толпу перед входом и позвал:
— Калина! Ты здесь, что ли? Петрович?
— Ну, здесь, — с вызовом отозвались из толпы, почему-то женским голосом.
— Забирай, — сказал Илья, указав на нас щедрым, широким жестом, — у вас там место вроде есть еще, надо их на ночлег определить.
Предложение это, судя по всему, не вызвало у таинственного Калины ни малейшего восторга. С полминуты было тихо, а затем тот же женский голос спросил подозрительно:
— А если они больные?
— Не больные, — ответил Илья важно, — а вот этот — вообще доктор. Ты где, доктор? Покажись- ка. — И доктор неуверенно шагнул вперед, поднял руку и немного помахал ею в воздухе.
Калина оказался хрупким мужичком неопределенного возраста, со сморщенным, маленьким лицом; переговоры от его имени, как выяснилось тут же, вела его жена — высокая и крупная, вдвое больше самого Калины. Изба, в которую они привели нас, выглядела совершенно так же, как и первая — та же огромная веранда с летней мебелью, холодная и темная; такая же центральная комната с печью, служившая, впрочем, в этой избе чем-то вроде столовой — в самом ее центре громоздилось несколько разной высоты столов, составленных вместе, вдоль которых стояли наспех сколоченные деревянные скамейки; тот же стандартный интерьер подмосковных дачных пансионатов — тонко дребезжащие филенчатые дверцы с пошловатым рисунком на стекле, обитые вагонкой стены, простенькие люстры с плафонами-луковицами и даже бесполезный теперь телевизор. Пока мы входили, стаскивали куртки, раздевали детей, Калина не произнес ни слова — забившись в угол, он искоса посматривал на нас с непонятным выражением на лице, часто моргая.
Жена же его, безо всякого удовольствия оглядев нас, сказала все с тем же вызовом в голосе:
— Кормить не буду, — и, тяжело передвигая ноги, распахнула одну за другой две боковых двери; из тесных комнат душно пахнуло пылью. — Комнат пустых всего две, — продолжила она сухо, — размещайтесь, как хотите.
— Спасибо, кормить нас не нужно, — холодно сказала Ира, заглядывая в одну из комнат.
— Куда в ботинках! — рявкнула хозяйка. — Только утром полы натерла!..
Ира остановилась и медленно обернулась.
— Господи, — сказала она раздельно. — Как же вы все. Мне. Надоели. Мы двенадцать дней бежим неизвестно куда, как какие-нибудь собаки. Мы не спали больше суток. Не нужна нам ни ваша еда, ни гостеприимство ваше чертово. Нам нужно было просто проехать мимо. Это вы его схватили, и вы сами нас сюда притащили. И плевать я хотела на ваши полы.
— Ну ладно, ладно, крикунья, — сказала хозяйка, неожиданно почти миролюбиво, — одеяло принести? У меня есть, шерстяное. Вон, мальчику.
Как только она вышла, Калина-муж разом пришел в движение: придвинувшись почему-то именно к Лене, тяжело опустившемуся на лавку, жарким, оглушительным шепотом он поинтересовался:
— Водки у вас, конечно, нету?
Леня рассеянно помотал головой, и Калина, немедленно потеряв к нему интерес, снова замер, сделавшись похожим на маленькую сморщенную черепаху.
— Так, — сказал доктор, — так. Можете говорить, что хотите, но вам немедленно нужно лечь, — тут он посмотрел на папу. — И вам, Леонид, тоже.
Вернулась хозяйка с несколькими старыми одеялами, и началась суета — пока укладывали детей, сдвигали мебель, делили кровати, я накинула куртку и снова вышла на веранду. Толпа перед избой исчезла, выкуренная морозом, оставив после себя только множество следов на снегу; приглядевшись, за стеклом соседней веранды я увидела два мужских силуэта — камуфляжный и белый — и тусклый огонек сигареты. Как же долго он не возвращается. Зачем мы бросили его там одного? Нам сказали «а вы идите», и мы пошли, безропотно и покорно, я должна была остаться там, хотя бы я должна была остаться, вместо того чтобы торговаться сейчас, кто именно будет спать на кровати, кому достанутся подушки; я сунула руку в карман и выудила сигаретную пачку — она была пуста.
— Ну, что? — Дверь у меня за спиной хлопнула, и на веранде показался Леня в наброшенной на плечи куртке. — Видно что-нибудь?
Я покачала головой.
— Да ладно тебе, Анюта, нормальные вроде мужики, — сказал он успокаивающе.
Какое-то время мы молча стояли, вглядываясь в темноту.
— Ну, хочешь, я схожу туда? — наконец сказал он.
— Хочу, — неожиданно для себя сказала я и повернулась к нему, — и я пойду с тобой.
Мы дошли только до середины площадки, разделяющей избы, — идти ему было трудно, хотя он старался этого не показывать, — как в сумраке соседней веранды распахнулся вдруг тускло-оранжевый прямоугольник двери, и я увидела Сережу, выходящего нам навстречу; следом за ним, после секундной задержки, на улице показался и камуфляжный Илья.
— Ленька, хорошо, что ты тут, сейчас за машинами пойдем. Ань, у тебя ключи с собой? — сказал Сережа, подходя, и, пока я рылась в карманах, еле слышно продолжил: — Скажи девчонкам, чтобы не ложились, пока мы не вернемся, есть разговор, — а затем добавил уже громче, чтобы слышно было камуфляжному: — Передай Андрюхе, пусть выходит, мы его тут подождем.
Вернувшись, я заметила, что оба Калины — и он, и она — исчезли из общей гостиной, вероятно, растворившись где-то в недрах громадной избы. Остался только доктор, по-прежнему сидевший за столом и поспешно вскинувший голову с видом человека, который ничуть не устал и в любую секунду готов быть чем-нибудь полезен; глаза у него были красные. Детей, измученных дорогой, уже успели уложить. Мальчик, до самых глаз укрытый несвежим шерстяным одеялом, крошечным клубочком свернулся под самым боком у папы, заснувшего на одной из двух выделенных нам двуспальных кроватей; в ногах кровати сидела Ира — неподвижно, с прямой спиной — и смотрела, как спит ее сын, напряженно и жадно, и даже не обернулась, когда я заглянула в комнату. Тут же, на дощатом полу, я увидела Мишку — он тоже спал, прислонившись спиной к стене, с неудобно запрокинутой головой и открытым ртом. Остальных я нашла в соседней комнате, над второй кроватью; лица у них были сердитые — вероятно, спор о том, кто именно должен на нее лечь, до сих пор не закончился.
— Не обращайте внимания, — сказала я доктору, присаживаясь рядом с ним, когда Андрей с явным облегчением выскочил на улицу, одеваясь прямо на ходу. — Сейчас ребята пригонят машины, и мы найдем вам какой-нибудь спальный мешок.
— В этом нет никакой необходимости, — бодро сообщил доктор, — я могу и на полу, у меня куртка… вот, видите, толстая.
— Сколько дней вы не спали? — спросила я, и он улыбнулся:
— Боюсь, начинаются третьи сутки, — и пока я мысленно пыталась сосчитать, сколько времени прошло с тех пор, как кому-то из нас довелось как следует выспаться или хотя бы сменить одежду, господи, даже просто почистить зубы, он снова опустил голову на сложенные руки и ровно через несколько секунд еле слышно захрапел.
Мужчины вернулись через четверть часа, нагруженные сумками и свернутыми спальными мешками; следом за ними в избу смущенно ввинтился пес и, явно стараясь оставаться незамеченным, юркнул в ближайшую комнату и забрался под кровать. Едва сбросив куртку, Сережа быстро прошел туда же и, как только мы, остальные, последовали за ним, плотно прикрыл за собой дверь, а затем, прижавшись к ней спиной, оглядел нас и сказал:
