— Алло, Стоунман, мне нужно с тобой встретиться, — послышался в трубке прерывистый неуверенный голос Гроугана. Он в прошлом не раз выручал меня, почти ничего не требуя взамен. Поэтому я с готовностью согласился на встречу.
— Помочь может только адвокат, — пояснил Снаффлз. — Жду тебя в «Грип Келли».
— Сейчас подойду.
До рождества оставалось два дня, и в конторе было довольно скучно. Слушание наших дел в суде начиналось после праздников, и Четкоc постоянно грезил о путешествии в Бимини на предстоящей неделе и о рыбалке. Я подумал, что проблемы Снаффлза Гроугана, может быть, хоть как-то развлекут нас.
Глянул на часы. Все утро они вели себя самым сумасбродным образом, а сейчас остановились. Я чертыхнулся и сильно постучал по циферблату. Стрелки двинулись, и я направился в комнату рядом, чтобы рассказать Четкосу о разговоре со Снаффлзом.
Мой семидесятилетний компаньон смотрел в окно на холодное серое зимнее небо. Отяжелевшие тучи, казалось, цеплялись за многоэтажки. Он, сложив на животе руки, слушал программу УКВ по приемнику, подаренному мною год назад, и покачивал головой в такт тихо звучавшей рождественской музыке.
— Уже рождеством наслаждаешься? — спросил я.
— Не совсем, — ответил он. — Я не могу решить один вопрос.
— И ты тоже? Я только что по телефону разговаривал с Снаффлзом Гроуганом. И у него неприятность.
— О чем поведал тебе мистер Гроуган?
— Попросил поскорее прийти в «Грип Келли». А что у тебя стряслось?
— Завтра состоится традиционный утренник в детском доме, а я еще никого не нашел на роль Деда Мороза… Собирался добыть лучшего Деда Мороза, но из этого ничего не вышло. Те, на кого я рассчитывал, отказали мне. Как раз намеревался зайти к тебе, может, ты что-нибудь предложишь.
— Подумаю, — пообещал я.
— Нам нужен человек на завтра, — предупредил он.
— Если я никого не найду, то привяжу подушку к животу и сам сыграю Деда Мороза. А сейчас я пошел к Снаффлзу.
На улице было очень холодно, дул резкий ветер. Правда, погода, казалось, не обескураживала покупателей, но я замерз и был счастлив, что идти недалеко.
В свое время, лет сорок назад, Грип Келли был довольно неплохим боксером наилегчайшего веса. Он не достиг самых вершин, но успел сколотить состояние, что было поважнее. И приобрел ресторанчик в самом оживленном районе города. Заведение процветало, хотя его и посещали темные личности. Кормили там хорошо, обслуживали быстро, а эти самые личности придавали ему определенный колорит. Время и полиция сократили число нарушителей порядка, однако ресторан все еще оставался неофициальным местом встреч тех, чья каждодневная деятельность не соответствовала полностью букве закона.
Снаффлз сидел в конце зала за баром, держа обеими руками кружку с пивом. Был он человеком маленького роста с поредевшей шевелюрой, длинными баками и круглым бесформенным толстым лицом.
Я показал на пиво.
— Не рано ли?
— Здесь не разрешают сидеть просто так, — ответил он. — Хочешь?
— Нет, буду кофе. Что у тебя?
— Не что, а кто? Толстый в беде,
— Опять? — спросил я.
То, что Толстый попался, меня не удивило. Его имя неоднократно всплывало на протяжении нескольких лет подряд, он уже имел немало судимостей за мелкие правонарушения и сидел в тюрьмах больше, чем разгуливал на свободе. Говорили, будто Толстый работал когда-то шофером грузовика, потом потерял жену, а с ней и уверенность. Возможно, это и соответствовало действительности, но несомненно одно — это был вечный неудачник, который постоянно добывал средства к жизни всеми правдами и неправдами.
За исключением Снаффлза, все держались от него подальше, боясь, что очередная проделка Толстого затронет и их. И все же я верил в Толстого. У меня было такое ощущение, что тот когда-нибудь преодолеет все невзгоды.
— На этот раз он не виновен, — сказал Снаффлз. — Ему это подстроили.
Официантка принесла кофе, и я, задумавшись, сделал глоток.
— Кому понадобилось сфабриковывать дело против Толстого?
— Хербу Андерсону, детективу из универмага. Несколько месяцев назад он задержал Толстого с парой мужских брюк. Судья оправдал Толстого, потому что Андерсон схватил его слишком рано и не мог доказать, что он не собирается за них платить. И вот Андерсон поклялся отомстить Толстому.
— Не знал, что он занимался кражами в магазинах.
Лицо Снаффлза выразило крайнюю неловкость.
— До последнего времени это было для него основной статьей дохода. Как еще мог он заработать?
— Так же, как и большинство.
— Ты же знаешь, Толстый почти всегда на мели.
— Кстати, многие живут не воруя.
Снаффлз в задумчивости почесал затылок.
— Никогда об этом не думал. Что же они делают?
— Существует великий американский обычай под названием рассрочка, — произнес я холодно. — Доллар наличными сразу да доллар в неделю потом, и можно купить все, что угодно. А что Толстый якобы взял?
— Мужские золотые часы из ювелирного отдела…
— А на самом деле зачем он пришел в универмаг?
Снаффлз облизал губы.
— Не знаю, вправе ли я тебе рассказать,
Я встал:
— Тогда мне пора уходить.
— Сядь, — произнес Снаффлз раздраженно. — К нему на праздники обычно приезжает погостить дочка. Он неделю разыгрывает из себя честного, создает видимость, что взял отпуск на работе, которой даже не имеет. Эту историю он придумал для людей, приютивших его дочь. Он ежемесячно высылает им деньги, — Снаффлз вздохнул. — Не поверишь, но Толстый был в универмаге, чтобы купить для нее игрушки, я точно знаю, сам дал ему немного денег, тогда-то Андерсон и сцапал его.
Несвязный рассказ Снаффлза многое открыл мне в Толстом. До этого я знал только его настоящую фамилию, и все. Я и не подозревал, что у него есть дочь. Теперь понял, почему он так часто конфликтует с законом. Ему ежемесячно нужно было собрать определенную сумму, а как ее достать — не важно, сойдет и воровство в магазинах. Почему он так и не работал, я еще не знал, но и не намеревался выспрашивать.
— А что волноваться? — спросил я. — Дочь его приезжает в город только на несколько дней. Толстый будет освобожден под поручительство, а она об этом и не узнает.
— Да нет же, — возразил Снаффлз и полез за носовым платком. — Дело Толстого сегодня в три часа будет разбирать судья Пуласки и ни под какое поручительство его не отпустит. Пуласки прошлый раз приговорил Толстого условно, и если снова его увидит, то обязательно упрячет за решетку. Ты должен вызволить его, иначе прощай папа, прощай дочка.
Я тяжело вздохнул.
— Как же мне это сделать?
