испуганный Дашин возглас. Чертыхнувшись, Глеб бросился к летнему входу.
Он увидел Дашу, обалдело замеревшую внутри веранды. А из дома, через распахнутую дверь, на нее лилась визгливая ругань:
— Кыш отсюда, мерзавка! Нечего тут высматривать! Пошла прочь, лярва!
— Но послушайте, — пыталась оправдаться Даша, — я ведь хотела только…
— Нечего мне слушать! Катись, кому сказала!
— Но я хочу только задать вам…
— Я тебе задам, прошмандовка! Так задам, костей не соберешь!
Взбежав на крыльцо веранды, Глеб разглядел в полумраке дома безобразную старуху, одетую в засаленный халат, на ворот которого ниспадали длинные свалявшиеся патлы. При появлении Глеба эта злосчастная образина будто захлебнулась своей руганью и чуть отступила в глубь комнаты.
— Кого ты привела, мерзавка?! — прокаркала она. — Думаешь, я не справлюсь с вами обоими?!
От изумления брови Глеба взлетели вверх. Слегка отстранив обомлевшую Дашу, он шагнул к порогу, за которым агрессивно ощетинилась старуха.
— Графиня? — тихо проговорил он. — Наталья Дмитриевна?
Вздрогнув, старуха так и подалась ему навстречу.
— Боже мой… Глеб Михайлович… — Голос ее зазвучал вдруг нежно, как серебряный колокольчик. — Неужели это вы?
Воздух вокруг старухи внезапно загустел и заклубился, как дым, и вся она словно погрузилась в клубящийся белый омут. Комната вдруг вспыхнула ярким светом, засверкала огнями, и дым рассеялся, будто от дуновения ветерка. На месте безобразной старухи стояла взволнованная пожилая дама, седеющие волосы которой уложены были в старомодную прическу, а длинное дорогое платье, казалось, было сшито для дворянского бала.
Дама перешагнула порог, и они с Глебом троекратно расцеловались.
— Неплохая маскировка, мадам, — улыбнулся Глеб. — И ругаться вы наловчились, как… Не знаю, приятен ли вам подобный комплимент, графиня.
Графиня зарделась.
— Вы же сами, сударь, понуждали меня одолеть эту науку. Али запамятовали?
— Помню, — подтвердил Глеб, — и ничуть о том не сожалею.
Даша пошатнулась и оперлась о его руку.
— Дамы и господа, могу я тут на что-нибудь присесть?
Глеб обнял ее за плечи.
— Просил ведь: подожди в машине.
Пожилая дама виновато проговорила:
— Душечка, не знаю, сможете ли вы меня простить, но поверьте: недостойное мое поведение имеет свои причины. Если бы я знала, что вы пришли с Глебом Михайловичем… Извините меня и не принимайте всерьез брань выжившей из ума старухи. В утешение вам должна заметить: за свои сто двенадцать лет я не встречала женщины, красота которой могла бы равняться с вашей.
Дашины щеки заалели, как маков цвет.
— Благодарю вас, графиня, вы слишком ко мне снисходительны. И вам не пристало оправдываться. Я и без того уверена, что ни характер ваш, ни воспитание не позволили бы вам обидеть кого-либо понапрасну.
Глеб с усмешкой на нее покосился.
— Каков стиль, блин!
— Не встревай в базар, — в тон ему ответила Даша. — Я с детства тонкий стилист. Не усёк разве?
Графиня рассмеялась.
— Вижу, сударыня, мне придется брать у вас уроки.
— Да это я так… — вздохнула Даша, — от девичьей застенчивости.
Графиня лукаво посмотрела на Глеба.
— Где вы отыскали это чудо?
— Места надо знать. — Глеб взглянул на свои часы. — Однако, Наталья Дмитриевна, у нас к вам два вопроса. За этим, собственно, мы и приехали.
Графиня всплеснула руками:
— Что же мы стоим! Глеб Михайлович и…
— Даша, — подсказал Глеб.
— Дашенька. Вам так идет ваше имя. Заходите, прошу вас.
Они вошли, разделись и очутились в голубой гостиной, тесноватой для дворянского гнезда, но весьма просторной для этого домишки. В углу гостиной помещался белый рояль, на котором в бронзовом канделябре горели свечи. Графиня пробормотала нечто невнятное, взмахнула руками — и на столе появилась кружевная скатерть.
— Сейчас, мои хорошие… минутку… — Обойдя вокруг стола, графиня произвела руками несколько пассов, и на скатерти прямо из воздуха возникли всевозможные варенья да печенья вместе с посудой и кипящим самоваром. А из соседней комнатушки своим ходом приковыляли три стула с резными спинками и чинно встали у стола. — Прошу, гости дорогие! — пригласила графиня.
И откуда-то из пустоты на свободное место стола шваркнулось блюдо с гусем, обложенным печеными яблоками.
— Спасибо, с удовольствием, — сказал Глеб. — Мы голодны как волки.
Графиня взглянула на него в изумлении.
— Глеб Михайлович, гуся я не готовила.
— Да? — удивился Глеб — Значит, он сам сюда залетел.
Графиня погрозила ему пальцем.
Глядя на всё это, Даша тихо объявила:
— Кажется, я в обморок грохнусь.
— Лучше после обеда, — попросил Глеб.
— После обеда охота пропадет, — возразила Даша. Чуть подумав, Глеб кивнул.
— Ладно, падай. Только по-быстрому.
Даша вздохнула и села за стол. Графиня была в восторге.
— Глеб Михайлович, Дашенька, ваш приход для меня — просто Божья милость.
— А уход наш станет избавлением, — съехидничал Глеб, уписывая гуся. И не дав графине возразить, тут же задал вопрос: — Не довелось ли вам, Наталья Дмитриевна, месяц-два назад побывать в нехорошей компании?
Графиня быстро подняла на него взгляд.
— Вы не устаете меня поражать, Глеб Михайлович. Ну откуда вам это известно?
Отодвинув от себя тарелку, Глеб обтер салфеткой губы.
— Чисто случайно. В мои руки попал весьма странный список имен, среди которых фигурировали вы, графиня, под именем Наталья Салтыкова с пометой «колдунья». И рядом был указан ваш мытищинский адрес. Признаться, до последней минуты я сомневался, что встречу здесь именно вас.
— Понимаю, — вздохнула графиня. — Глеб Михайлович, скажу как на духу: все это из-за проклятого моего любопытства. Следуя вашему совету, я перестала афишировать свои… более чем скромные способности. Восемь лет назад я переехала сюда…
— Прямо из Риги? — уточнил Глеб. Даша слушала, широко раскрыв глаза.
— Нет, — ответила графиня, — уже из Ростова. О, это изумительная история! Но как-нибудь в другой раз… Ну вот, стало быть, поселилась я здесь, приняла сей непривлекательный облик и, когда малость пообвыклась, начала лечить людей. Да, Глеб Михайлович, тут я вас не послушалась! Не сетуйте на старуху! Люди порой так несчастны…
— Картина вырисовывается, — с горечью перебил Глеб. — Вы многим помогли, многих вылечили, и вскоре о вас поползли слухи, которые в итоге достигли ушей тех, кого я просил вас остерегаться.
— Но, друг мой, меня все знали как безумную старую мегеру, которая излечивает многие болячки из
