сказал ни слова правды, ни ты, ни твой драгоценный Расмус!
– Твой, – ехидно отозвался дракон.
– Что? – переспросила я.
– Твой драгоценный Расмус, – уточнил Генри. – Твой, а не мой. Он не может быть моим, потому что я – его отражение. И ты сама сказала, что он тебе снится, значит, и в этом случае он твой.
Что-то я не припомню, чтобы говорила Генри, что Расмус мне снится. Или говорила? Совсем он меня запутал…
Генри неожиданно вытянул шею вверх и прислушался. Дернув ушами, он быстро проговорил:
– Холли, забирайся на меня, Расмус зовет!
Я резво заскочила на драконью спину, Генри оттолкнулся лапами от поверхности земли, и мы взмыли в воздух. Лететь пришлось довольно долго, уже начинало светать. Я стала подумывать о том, чтобы вздремнуть, но увидела вдали светящуюся в сумерках полусферу, вокруг которой регулярно мелькали какие-то подозрительно неприятные вспышки. Купол вздрагивал, колыхался, но не исчезал. Похоже, Расмусу удалось поставить действительно качественную защиту.
Генри заложил крутой вираж и начал спуск к земле. Опустился он рядом с небольшим лесочком, на опушке которого я разглядела Расмуса. Как только дракон коснулся земли, Расмус заскочил к нему на спину и крикнул:
– Все, Генри, возвращаемся!
– В горы?
– На корабль, – почти спокойным голосом сказал Расмус. – Я нашел их, осталось сделать два дела, без которых не обойтись. Поэтому мы возвращаемся на корабль, и дальше нам придется обходиться без тебя, мой дорогой. Кстати, ты догадался прихватить скафандры? Я что-то подустал.
Генри, ни слова не говоря, перекинул через плечо оба скафандра, которые тащил в лапах. Чертыхаясь, Расмус ухитрился влезть в свой скафандр, не свалившись с драконьей спины. Потом он повторил эту операцию с моей персоной, после чего я почувствовала, что тоже устала, настолько, что на обратном пути ни звезды, ни их блики на чешуе Генри уже не привлекали моего внимания. Размышляя, отчего так мерзко себя чувствую, я поняла, что меня заедает, гложет, обгладывает страх перед тем, что ожидает впереди. Нет, не перед встречей с Тремя Королями, вовсе нет, ужас перед собственной судьбой отнимал все силы.
К тому времени, как мы вернулись на корабль, я уже ничего не соображала. В полном отупении, не заметив, как и когда обнаружила себя в кают-компании. Вокруг суетился заботливый Герберт, который пытался меня чем-то накормить. Расмус жевал без всякого интереса то, что механик подсунул ему под нос. Один Генри восседал за столом в прекрасном настроении. Вместо чашки ему выдали огромную фарфоровую миску, и он с превеликим удовольствием дул в нее на горячий чай.
После чашки чая мое настроение резко улучшилось. Какого черта, подумала я, какого черта? Я же сплю! Ну, придется мне стать Синей звездой, так ведь не навсегда, рано или поздно проснусь, и все останется на своих местах. Может быть, это будет даже интересно? Быть звездой – это совсем не паническое бегство от кого-то ужасного за спиной. Все хорошо, все чудесно, чего я так разволновалась?
Генри одобрительно взглянул на меня:
– Холли, я доволен, что оставляю тебя в радостном настроении. Было бы ужасно вспоминать всю свою оставшуюся жизнь твою унылую физиономию.
– Ты разве уходишь? – удивилась я.
– Да, моя дорогая, – мне показалось, что Генри улыбнулся, хотя с этими драконами никогда не ясно, радуются они или собираются тебя съесть. – Да, ухожу. Но надеюсь на встречу, пусть даже и не скорую, так что не грусти.
– Постараюсь, – надеюсь, моя улыбка не выглядела улыбкой волка, собирающегося позавтракать поросенком, а была обыкновенной, хотя и немного грустной, как любая улыбка при расставании с хорошим человеком… или драконом.
Генри поднялся из-за стола, обращаясь к Расмусу:
– Проводи меня, надо парой слов перекинуться.
Расмус рассеянно поднялся и вышел вслед за драконом, кое-как пропихнувшимся сквозь узкое для него дверное отверстие. Я откинулась на спинку стула, созерцая синие рефлексы на посуде. Хотелось бы знать, как это выглядит… Как я выгляжу, я, напоминающая себе лампочку, освещающую все вокруг синим светом? Хоть бы одно зеркало на этой чертовой посудине! Неужели мне не может присниться зеркало?
Напротив меня присел на стул Герберт, сочувственно спросил:
– Как ты себя чувствуешь, Холли?
– Я ужасно страдаю! – провозгласила я. – Посуди сам, Герберт. Женщина не может найти зеркала, чтобы заглянуть в него и удостовериться, что с ней все в порядке! Я свечусь, и даже не знаю, как это отражается на моей внешности! А вдруг я выгляжу жуткой уродиной?
Герберт широко улыбнулся:
– Я ничем не могу тебе помочь, как бы мне ни хотелось. Зеркал на нашем корабле нет. До сих пор мы с капитаном не испытывали в них потребности. Но ты можешь попросить, чтобы он сотворил зеркало для тебя. Или ты можешь попробовать сделать его сама.
Неплохая идея… Но как только я сообразила, что вполне могу увидеть себя в этаком странноватом оформлении, как меня снова пробрала дрожь. А вдруг я все-таки окажусь страшилищем?
Охнув, спросила Герберта:
– Боюсь… Ты мне лучше просто скажи, как я выгляжу… Очень ужасно?
Он пожал плечами:
– Я бы сказал – непривычно, но не более того. Твоя внешность не пострадала. Она изменилась, да… но ты и сама очень изменилась в последнее время. Не в худшую сторону, не пугайся.
В дверь влетел Расмус, обычный, привычный, довольный и самодовольный.
– Всем прощальный привет от Генри!
– Прощальный? – поразилась я. – Но почему?
– На всякий случай! – весело фыркнул капитан. – Вдруг больше не доведется свидеться? Не грусти, Холли, уж ты-то должна понимать, что к чему.
Что это он имеет в виду? Что я могу больше не увидеть этот сон? Больше не увидеть Генри? Или Расмуса? Или?…
Но бесцеремонно настроенный Расмус прервал мои бестолковые раздумья:
– Так, ребята! У нас остался нерешенным предпоследний вопрос. И этот вопрос – ты, Герберт. Тебе необходимо отправиться домой.
– Не поеду, – Герберт набычился. – С чего это ты решил меня выгнать? Я вот обижусь на тебя…
– Ты можешь обижаться, сколько в тебя влезет, – расхохотался Расмус. – Но не можешь допустить связывать мне руки, тебе совесть не позволит!
Герберт выпучил глаза от такого дипломатического наскока. По-моему, он даже потерял дар речи, не понимая, какими доводами можно перешибить капитанские резоны.
– Герберт, – неожиданно грустно вздохнул Расмус. – Пожалуйста, соглашайся, не вынуждай меня интриговать или применять силу. Очень тебя прошу, а?
Повесив голову, Герберт понуро поинтересовался:
– И куда ты хочешь меня?…
– Это ты мне должен сказать, куда хочешь? – снова ожил капитан. – На базу Космофлота, к маме… куда?
– К маме, – вздохнул Герберт безысходно. – Высадишь меня в ближайшем порту, дальше сам доберусь. Времени-то уже всего ничего осталось?
– Увы, да! Спасибо тебе, друг мой!
– Что с тобой поделаешь, – механик вздохнул полной грудью. – Всю жизнь ты обводишь меня вокруг пальца, и еще ни разу счет не склонялся в мою пользу. Вот только одна просьба есть…
– Да? – насторожился Расмус.
– Дай Холли зеркало, оно ей очень нужно. Расмус, покачав головой, усмехнулся:
– Договорились. Хоть сейчас, чтобы твоя душа была спокойной.
