партии националистов (которая, будучи близка к 'черносотенцам', все же не разделяла ряд важнейших их устремлений) В. В. Шульгин убедительно объяснил впоследствии причину особой ненависти правых к Герценштейну:
'Говоря об аграрном вопросе в 1-й Государственной Думе... Герценштейн произнес неосторожное слово, которое ему стоило жизни... В то время 'освободителям' удалось поднять в некоторых губерниях волну так называемых 'аграрных беспорядков', то есть попросту волну погромов (выделено мною. В.К.) помещичьих усадеб. Погромы эти иногда сопровождались насилиями и убийствами, но еще чаще заканчивались поджогами... пылали эти 'дворянские гнезда', из которых вылупилась вся культура России. 'Освободители' 1905 года очень хорошо понимали, что... поместное землевладение... составляет один из оплотов Исторической России... Вот такие сцены Герценштейн назвал в своей речи 'иллюминациями'. Слово это болезненно прокатилось по всей России... многие прекрасно поняли: то, что для одних тяжкая трагедия... то другим (то есть 'освободителям') доставляет явную или плохо скрываемую радость. В результате Герценштейн был убит кем-то из-за угла. Кем, не удалось установишь (выделено мною. — В.К.), но в причине, толкнувшей убийцу на месть, не приходится сомневаться'.[55]
С. А. Степанов в своей книге подтверждает, что (цитирую) 'осталось неизвестным, кто конкретно дал приказ убрать депутата, который был главным экспертом кадетской партии по аграрному вопросу' (с. 153; хорош, кстати сказать, этот эксперт, по существу 'одобривший' варварское уничтожение культурных хозяйств России!).
Начальник Петербургского охранного отделения в 1906-1908 годах полковник А. В. Герасимов в своих написанных в эмиграции воспоминаниях[56] утверждал, что убийство М-Я. Герценштейна было организовано не Союзом русского народа — хотя его члены, возможно, и принимали какое-то участие в этой акции, — но ни много ни мало тогдашним петербургским градоначальником В. М. фон дер Лауницем, который ранее, до начала 1906 года, был тамбовским губернатором и прямо и непосредственно столкнулся с крайне разрушительными 'аграрными беспорядками' — этими самыми герценштейновскими 'иллюминациями'. И не исключено, что именно он 'мстил' депутату. Революционеры, в свою очередь, вскоре отомстили Лауницу: 3 января 1907 года он был убит террористической группой Зильберберга.
Словом, история убийства Герценштейна не очень уж ясна. Более четко и подробно известны две другие террористические акции, связанные с 'черносотенцами'.
Через полгода после убийства Герценштейна, 29 января 1907 года, принадлежавший к Союзу русского народа рабочий-кузнец А. Е. Казанцев организует закладку двух бомб (которые, впрочем, были тут же обнаружены истопником) в дымоход квартиры бывшего премьера С. Ю. Витте, считавшегося либералом. А 14 марта Казанцев руководит убийством (четырьмя выстрелами из револьвера) недавнего кадетского депутата Думы, редактора либеральной газеты 'Русские ведомости' Г. Б. Иоллоса.
Но вот что поистине удивительно: осуществляют обе эти акции под руководством 'черносотенца' Казанцева — трое рабочих-революционеров, один из которых, С. С. Петров, ранее побывал даже членом Петербургского совета рабочих депутатов! Выдав себя за эсера-максималиста. Казанцев убедил этих людей, что Витте — опасный враг революции, а Иоллос — презренный изменник. Революционные рабочие поверили ему и выполнили его 'заказы', но вскоре, в мае 1907 года, узнав об обмане, закололи кинжалом уже самого Казанцева...
Но почему же Казанцев воспользовался — заведомо рискуя жизнью! услугами революционных, а не 'черносотенных' террористов? С. А. Степанов в своей книге высказывает предположение, что это было-де реализацией 'хитроумного плана', что 'черносотенцы', мол, 'пытались одним выстрелом убить двух зайцев', то есть уничтожить своих врагов и вместе с тем 'спровоцировать полицейские репрессии' против революционеров (с. 155).
Однако это явно и абсолютно несостоятельное предположение, ибо, конечно же, никто не поверил бы, что убийство того же Иоллоса предпринято революционерами...
Действительную разгадку этой истории дает, между прочим, сам С. А. Степанов, но в другом месте своей книги, где он сообщает, что 'черносотенец' А. Александров 'вербовал боевиков среди бывших эсеров и социал-демократов', так как 'по личному опыту убедился, что из них выходят лучшие работники' (с. 144; приведены слова самого Александрова). И в самом деле: Казанцеву крайне трудно было бы подобрать 'надежных' убийц из своей среды, ибо 'черносотенцы' — особенно принадлежавшие к 'простому народу' — в большинстве своем были люди прежде всего богобоязненные, сохранившие традиционные нравственные устои, и могли в любой момент отказаться от совершения убийства безоружного человека. Конечно, как говорится, в семье не без урода, но тем не менее тот 'революционный' культ убийств, который определял сознание эсеров, анархистов и т.п., был совершенно не характерен для 'черносотенцев'.
Вот многозначительная сцена столкновения 'черносотенцев' с красносотенцем: 'в Иваново-Вознесенске черносотенцы потребовали у большевика В. Е. Морозова снять шапку перед царским портретом (что было общепринятым тогда обычаем. — В.К.). В ответ В. Е. Морозов назвал царя сволочью, прострелил портрет и убил двух портретоносцев и сам был избит до полусмерти (вот именно 'полу'! — В.К.). Феноменальная физическая сила позволила В. Е. Морозову выжить, но с больничной койки он отправился прямо на десятилетнюю каторгу' (с. 58). Это свидетельство товарища Морозова по партии, И. Косарева, прямо-таки бесподобно: нам предлагают всей душой возмутиться столь жестоким и несправедливым приговором — за всего только двух убитых людей целых десять лет каторги!.. А ведь 'черносотенцы', оказывается, даже не смогли убить наглейшего убийцу, который стал стрелять в ответ на предложение снять шапку...
Но завершим тему 'черного террора'. Кроме убийства Герценштейна (в 1906 году) и Иоллоса (в 1907 году) 'черносотенцы', как полагают, убили еще бывшего депутата Думы трудовика А. Л. Караваева (в 1908 году), но, заключает в своей книге С. А. Степанов, 'от длинного списка (что это был за 'список', он не объясняет. — В.К.) намеченных террористических актов пришлось отказаться' (с. 158). Итак, красносотенцы и не думали отказываться от тысяч 'намеченных' убийств, а 'черносотенцам' пришлось остановиться на третьем по счету... Это можно понять только в том смысле, что 'черносотенцы' ни в коей мере не были 'готовы' к 'кровавой бане', никак не 'могли бы' (см. выше) 'утопить в крови всю Россию', — в отличие или, вернее, в противоположность красносотенцам.
Однако совершенно мизерный в сравнении с красносотенным, являющийся лишь ничтожным ответом на него, 'черный террор' 1906-1907 годов был раздут либеральными и левыми кругами до гигантских масштабов, о чем писал, в частности, В. В. Шульгин, констатируя, что о двух убитых евреях Герценштейне и Иоллосе — 'российская печать кричала куда больше, чем о сотнях и тысячах в эту же эпоху убитых русских'.[57]
Выразительна сцена на заседании Государственной Думы в 1907 году:
'Взошедший на трибуну Пуришкевич взволнованно сообщил: 'Я получил телеграмму из Златоуста о том, что там убит председатель Союза русского народа (смех слева)... К каким бы партиям мы ни принадлежали, Государственная Дума, как высшее законодательное учреждение, не смеет откладывать рассмотрение подобного рода вопросов' (шум). Председатель (кадет Ф. А. Головин. — В.К.): 'Я призываю вас к порядку'. Пуришкевич: 'Я призываю к порядку Думу'.[58]
Сцена говорит сама за себя; особенно характерно, что даже и обязанный соблюдать объективность председатель Думы призывает к порядку не смеющихся по поводу очередного убийства, а депутата, поднявшего голос против . непрерывных революционных убийств. Совсем по-иному вела себя Дума, когда речь заходила о двух-трех убийствах либеральных деятелей... Под редакцией В. М. Пуришкевича издавалась задуманная в виде целого ряда томов 'Книга русской скорби' — собрание некрологов об убитых левыми террористами людях. Но и эту книгу либеральное большинство встретило смехом или в 'лучшем' случае — равнодушием...
Впрочем, наверняка найдутся читатели, спешащие напомнить мне о погромах тех лет, которые — хотя они не были террором в прямом, собственном смысле слова, — приводили к многочисленным жертвам. А погромы, как это 'общеизвестно', организовывали 'черносотенные' партии... Вопрос о погромах достаточно сложен, запутан и требует подробного обсуждения, к которому мы еще специально обратимся. Теперь же следует подвести итоги разговора об 'облике' главных партий эпохи Революции.
Уже не раз шла речь о необоснованном, хотя и общепринятом, противопоставлении 'черносотенных' лидеров, превращенных в неких чудовищ, и благопристойных кадетских и октябристских лидеров. Так, в
