поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если б жена имела не такую сложную работу. Временами Алекса уходит в нее с головой. Он изо всех сил старался проявлять максимум понимания, но последнее время раздражение и протест стало сдерживать все сложнее. У всех бывают трудности в работе, у него их тоже достаточно, но отношение Алексы к своему проекту теперь напоминало одержимость.
– …оказалось, что фактически единственный проект, с которым все в порядке, – это музей Пеннингтона в Вашингтоне. Там уже началось строительство…
Вашингтон. Это слово живо напомнило о тех временах, когда Филипп ухаживал за женой, разрываясь между двумя городами. Они поочередно проводили выходные то в Вашингтоне, то в Нью-Йорке, и каждая встреча превращалась в счастливое, волнующее воссоединение. Тогда у Алексы было для него время. А сейчас, даже когда они занимались любовью, у Филиппа порой возникало ощущение, что любимая находится с ним только телом, но не душой.
Оставалось надеяться, что она не превратится в законченного трудоголика. Такой вариант несовместим с их планами завести ребенка. Никто не спорит, сочетать серьезную карьеру и материнство – дело нешуточное, но ведь другие женщины как-то ухитряются все совместить, Бинки, например.
– Прости. – Алекса улыбнулась. – Я знаю, со мной сейчас скучно, пожалуйста, потерпи еще немного.
Филипп кивнул. Да, это временные трудности. Ему просто нужно набраться терпения и немного подождать.
Глава 11
– О, дорогой, здесь просто прекрасно! – заявила Алекса, принимая от улыбающегося официанта бокал шампанского. – Я так рада, что мы все-таки получили приглашение.
Филипп чувствовал себя на редкость неуютно. Он не хотел присутствовать на благотворительном балу и аукционе в поддержку искусства и сказал Гейл, что его не будет в городе. Но та, вероятно, забыла, так как прислала по почте приглашение на два лица – для мистера и миссис Джером, и, к сожалению, Алекса увидела его первой.
Естественно, ей захотелось пойти, и Филипп не смог придумать благовидного предлога отказаться. Вся эта история не нравилась Филиппу, он чувствовал, что, придя на бал-аукцион, как бы дает согласие продолжить отношения с Гейл, а это казалось ему неразумным.
Конечно, следовало рассказать Алексе о первой любви много лет назад, и он сделал глупость, умолчав об этом, однако еще глупее было не рассказать жене правду в тот же день, когда Гейл объявилась в его кабинете. Теперь уже слишком поздно – как ни пытайся все объяснить, он будет выглядеть или виноватым, или дураком, или и тем и другим. Однако в чем он провинился? Ну пообедал пару раз с бывшей любовницей и ее дочерью, и что из этого? Он же ничего такого не сделал.
Ровным счетом ничего. Филипп приказал себе не паниковать зря. Миссис Даулинг просто подумала, что ему будет интересно побывать на самом блестящем и значительном светском мероприятии месяца. Гейл позвонила на студию и поинтересовалась, разрешит ли он включить в число призов возможность принять участие в его ток-шоу, и уговорила сказать «да».
И вот результат: вьюжным мартовским вечером он разгуливает по музею Метрополитен во фраке, с бокалом шампанского и светской улыбкой, приклеенной к губам.
Спору нет, это не рядовой вечер. Филиппу приходилось кивать направо и налево, то и дело здороваться – кого-то он сам узнавал, кто-то узнавал его. Некоторые из гостей даже участвовали в свое время в его передаче.
Впечатляло количество знаменитостей, чьи имена можно найти в справочнике «Кто есть кто». Были здесь писатели и музыканты, художники и политики, архитекторы и банкиры, известные филантропы и воротилы шоу-бизнеса. Филиппу достаточно было только чуть повернуть голову, чтобы в его поле зрения оказались одновременно Леонард Бернстайн, Беверли Силлз, Михаил Барышников, Лучано Паваротти, Норман Мейлер, Рой Ликтенстейн, Барбара Уолтерс и Оскар де ля Рента.
Филипп направился к столу с закусками, где Алекса уже стояла рядом с Тоддом и Бинки Рейнольдсами, поглощавшими черную икру.
– Я слышал, ты сегодня продаешь с аукциона телестудию? – шутливо спросил Филипп вместо приветствия.
– Нет, – возразил Тодд с набитым ртом, потом, прожевав, добавил: – Только жену и детей.
Бинки снисходительно улыбнулась.
У Алексы был такой счастливый вид, что Филипп устыдился того, что хотел лишить ее этого праздника. Она была очень хороша в бежевом вечернем платье, и Филипп почувствовал прилив гордости за то, что эта женщина – его жена.
Когда подошла Гейл и поцеловала его в щеку, Филипп надеялся, что выглядит не таким смущенным, каким себя чувствует. Наигранно-бодрым голосом телевизионного ведущего он представил ее Рейнольдсам и жене.
Все четверо обменивались вежливыми фразами, а Филипп тем временем пытался справиться с потрясением, которое испытал, увидев Алексу рядом с Гейл. Одна блондинка, другая брюнетка, женщины оказались полной противоположностью друг другу. Филипп не мог не отметить, что Гейл, в атласном зеленом платье, с блестящими черными волосами, ниспадающими на плечи мягкими волнами, и сверкающими в ушах изумрудами, выглядит великолепно.
– Алекса, я так рада, что вы смогли прийти, – проворковала Гейл.
– Огромное спасибо за приглашение, – сердечно ответила Алекса. – Оказаться на вашем аукционе – большая честь для меня.
Она похвалила миссис Даулинг за блестящую организацию. Гейл выглядела очень довольной. И, как всегда, очень уверенной.
– Филипп упоминал, что вы архитектор. Это замечательно, архитектура – это так интересно! Над чем вы сейчас работаете?
– Ну в частности, над музеем Пеннингтона в Вашингтоне.
Филипп боялся вздохнуть. Идиот, чего он боится? Не станет же Гейл упоминать об их прежних отношениях! Она держалась очень любезно, проявила к Алексе интерес, но без всякой личной окраски. Хозяйка успевала обойти всех и поговорила с каждым ровно столько, чтобы человек почувствовал себя желанным гостем. И все же, когда она отправилась приветствовать вновь прибывших, Филипп испытал неимоверное облегчение.
– Она очень мила и… Не может быть! – воскликнула Алекса. – Это же Раймонд ди Лоренцо-Браун. Черт, только я расслабилась и начала получать удовольствие от вечера!
– Какая жалость, что мы не в масках!
– Да, это верно. Тогда мне не пришлось бы сравнивать себя с Филиппом Джонсоном. – Алекса с грустью посмотрела на всемирно известного архитектора, вокруг которого собрались почитатели.
Обед при свечах проходил в зале, оформление которого – бледно-розовые, отделанные кружевом льняные скатерти и салфетки, на каждом столе композиции из нарциссов, цветущих веток кизила и жонкилий – напоминало о скором приходе весны.
Вышло так, что ди Лоренцо-Браун оказались за одним столом с Джеромами. Раймонд сел рядом с Алексой, а его жена – напротив него рядом с Филиппом. Главный администратор «Нью уорлд инвесторс» и его жена показались Филиппу дружелюбными и естественными. Мария ди Лоренцо-Браун, миловидная седеющая брюнетка с приятными манерами, была чуть выше мужа и говорила по-английски с легким итальянским акцентом. Филипп почувствовал расположение к собеседнице и предложил ей принять участие в ток-шоу.
– Независимо от сегодняшнего аукциона, – поспешно добавил он. – Мне понравилось, как вы рассказывали о наших и европейских знаменитостях, скульптуры которых вам довелось делать.
Мария очень вежливо отказалась:
– Спасибо, вы очень добры. Но, как мне ни нравится ваша передача, боюсь, я буду чувствовать себя неловко перед миллионами зрителей.
Только позже Филипп понял, что отказ мог быть продиктован совсем другими причинами: все-таки от ее мужа зависело, получит ли Алекса крупный заказ. Он больше не стал возвращаться к этой теме. Его жена и Раймонд беседовали о живописи и архитектуре. Филипп отметил, что Алекса хорошо скрывает
