– Чего дальше-то, отец Гильом?
– Ну, доведете меня до Памье, я дам вам деньги…
– Да не о том я…
Снова – тяжелый вздох.
– Растревожили душу! Выходит, нам попов и дворян не победить? А чего делать-то?
– Вы меня спрашиваете? – поразился я. – Попа и дворянина?
– Так вы же священник! Посоветуйте!
Вспомнил! Интересно, какого совета он от меня ждет?
– Надо идти, – напомнил я. – Поговорим на ходу.
Он кивнул, и мы пошли дальше. Я задумался – надо отвечать.
– Сын мой, этот мир несправедлив. Но он никогда и не был справедливым, с тех пор, как наш праотец Адам согрешил, а Каин пролил первую кровь. Он и не будет справедливым – еще долго, пока Господь вновь не спустится на землю.
– Слыхал, – отозвался разбойник. – Вам легко говорить!
– Мне не легко это говорить. Проще сказать, что мир легко исправить. Если есть богатые и бедные, достаточно перебить богатых, и тогда бедных не будет. Так? Разрушить власть светскую, унизить власть духовную и построить нечто справедливое. И чтоб побыстрее.
– Думал я об этом! – голос де Гарая прозвучал как-то неуверенно. – Мы с ребятами, как выпьем, так и начинаем про это самое справедливое общество толковать. Но что выходит? Без власти людям нельзя – это ясно. Значит, надо графа прикончить, а другого, хорошего, вместо него поставить. Вот парень у нас есть – Жан Сжуйбарана…
– Как?!
– Ну-у-у, – несколько смутился разбойник. – Он, вообще-то, Жан Косорыл, а раньше его называли Жан Ублюдок. Но ему не нравилось… Так он все графом стать желает. Вот я и думаю, какой из него будет граф? А если его графом не поставить, он, того и гляди, меня зарежет.
– Вы сами ответили, сын мой, – кивнул я. – В той книжке, что оказалась столь богата содержанием, много глупостей, но в одном месте ее автор – отец Гонорий – пишет, что общество – как человеческое тело. Кулак может взбунтоваться против глаза или носа, но ничем хорошим это не кончится. А что делать – это уж вам виднее. Вы же народный герой!
Внезапно де Гарай остановился и прошептал: «Тс-с-с…», после чего осторожно прошел вперед.
– Все тихо! Пошли.
Тропа, вильнув между деревьями, вывела на поляну. Весьма знакомую поляну…
– Святой Бенедикт! – прошептал я и перекрестился.
…Груда темных камней – остатки каменного алтаря. Я был здесь совсем недавно, когда Его Преосвященство изволил лицедействовать в рогатой маске.
– Зачем мы сюда пришли?
– Но так – самый короткий путь! – удивился де Гарай. – Отсюда до Памье доберетесь?
– Да… – я не мог отвести взгляд от страшного места. Странно, я представлял себе прибежище Врага иначе…
– Тогда, – разбойник кашлянул, – насчет денег…
Я сунул ему пригоршню золотых, запоздало подумав, что стоило оставить пару монет себе. Разбойник взвесил в руке солиды и нерешительно заметил:
– Это… Ну, насчет векселя… На дом Барди который.
Я невольно рассмеялся:
– Сын мой, разве я вам что-нибудь обещал? Я просто показал вам документ.
Он покосился на мою дубину, ничего не возразил и вновь принялся чесать затылок.
– Отец Гильом, эти деньги мои ребята враз растащат… Мне бы… Сиротам помочь.
Я взглянул на него, и благородный разбойник осекся.
– Ну, хоть немного… У меня дочка на выданье, а приданого нет. Не выдам замуж – загуляет, она у меня такая…
– Так у вас есть семья?
Я удивился, но не слишком. Все мы люди, даже народные герои.
– Ну-у… С ее мамашей я не то, чтобы венчан… Но я им помогаю. Отец Гильом, а если я вам еще кое-что расскажу? Я знаю, где скрывается ваш монах. Такой крепкий, говорит по северному. У него еще дубина…
– Что? – вздрогнул я. – Брат Петр?
– Да, кажется его зовут Педро. Он в Памье. Епископ велел мне его найти. Обещал за него двадцать ливров… Я вас к нему приведу!
Значит, я недаром возвращался в Памье! Пьер тут, где же Ансельм? Впрочем, об этом я еще узнаю.
