– Держи!
Я сунул факел жрецу и сорвал с него фарос. Расстелив плащ на полу, я осторожно положил Тею и занялся раной. К счастью, полупустой бурдюк все еще был в моем мешке. Промыв рану вином, я огляделся в поисках чего-нибудь подходящего для перевязки. Выбор был невелик. Я отобрал у жреца факел, сунул его в трещину в стене и дернул Рексенора за ворот хитона.
– Снимай!
Он пытался что-то возразить, но затрещина тут же уладила спор. Ткань оказалась вполне подходящей – мягкой и относительно чистой. Я перевязал Тею, наложив тугую повязку. Девушка тихо стонала и закрыла глаза.
Укрыв ее фаросом, снятым с Рексенора, я занялся самим жрецом. Остатки хитона пошли на то, чтобы скрутить ему руки и ноги. Рексенор не сопротивлялся, и в благодарность я оттащил его в относительно сухой угол.
Воспользовавшись тем, что факел догорел не до конца, я обследовал нашу тюрьму. Увы, жрец не ошибся. Тоннель оказался засыпанным доверху, и после первых же попыток разобрать завал я признал свое поражение. Оставалась дверь. Я поднялся по ступенькам и внимательно осмотрел огромную плиту. Рексенор не соврал и здесь: механизм, когда-то поднимавший ее, был не только сломан, но и разобран. Я прикинул толщину плиты и покачал головой: мы были заперты не хуже, чем в гробнице земли Та-Кемт.
Снаружи еле слышно доносился стук. По плите колотили, но я понял, что надеяться – или опасаться – нечего.
– И что ты намерен делать, богоравный Клеотер? – мрачно поинтересовался жрец, пытаясь поудобнее пристроиться на твердых камнях. Отсутствие плаща и хитона делало эти попытки заранее тщетными.
– Спать, – буркнул я. – Прошлой ночью пришлось общаться с киклопами. И не вздумай будить – придушу!
Он, кажется, поверил и заткнулся. Я пристроился рядом с Теей, рассчитывая, что услышу, если она проснется. Но, похоже, вымотало меня здорово. Я провалился в черную яму, и вязкая тишина сомкнулась надо мной...
– ...вечно, вечно проклята! И кости твоих предков встанут, чтобы растоптать тебя и смешать твой прах с грязью!
Я понял, что не сплю. В нашем узилище стало заметно светлее, поверх моего плаща лежала хлена Теи, а сама девушка сидела рядом, прислонившись к стене. Рексенор скорчился в своем углу, его голые телеса отливали нездоровой синевой, но пыл явно не ослаб.
– Ты предала Дия, Отца богов! За это я лишаю тебя имени и проклинаю...
– Давно это он? – поинтересовался я, вставая. По бледным губам Теи промелькнула улыбка:
– Он хотел, чтобы я развязала его и отобрала у тебя секиру.
– Разумно, – я хлебнул вина и, не слушая заклинаний Рексенора, занялся Теей. Рана выглядела прилично, но девушка потеряла много крови. Слишком много...
– Мне лучше, ванакт! – Тея вновь улыбнулась. – Нужно еще немного полежать...
Я не стал спорить, набросил ей на плечи хлену и решил заняться делом. За ночь плита, закрывающая вход, не сдвинулась с места – значит, добраться до нас враги не смогут. Правда, в этом была лишь половина успеха. Следовало подумать, как самим выйти из этой могилы.
Я осмотрел сырые неровные стены, вновь заглянул в тоннель и безнадежно вздохнул. Да, накрыло нас крепко.
– Нам не выбраться, ванакт, – злобно заметил жрец, следивший за мною из своего угла.
– Похоже, – я подошел к нему, держа в руках секиру. – Значит, можно заняться чем-нибудь другим, благородный Рексенор. Поговорим?
– Ты... ты не посмеешь тронуть меня, ванакт! – жрец покосился на «черную бронзу». – Я – слуга Дия...
Я покрутил секиру, разминая руки. Когда-то это получалось у меня достаточно ловко. Кажется, жрец оценил мое умение.
– Вот так, – констатировал я, когда он заткнулся. – Теперь слушай меня, Рексенор. Здесь прохладно. По-моему ты уже догадался об этом.
Взгляд, которым он меня одарил, не оставлял сомнений, что я прав.
– Нам обоим надо размяться, жрец. Итак, сыграем в игру. Называется она «мясо на ребрышках по- хеттийски».
Я вновь крутанул секиру в воздухе, ловко поймал и легким взмахом отсек ему прядь волос.
– Правила такие, жрец. Я задаю вопросы. Правильный ответ – все в порядке. Неправильный – я начинаю тебя рубить. Сначала ухо, затем другое. Потом – еще что-нибудь. Затем пальцы на ногах...
– Ты!.. – он все еще не верил. Я хотел начать с левого уха, но вовремя вспомнил о девушке.
– Тея, отвернись, пожалуйста, и заткни уши. Это зрелище не для детей.
– А можно я посмотрю, ванакт? – Тея, оказывается, была не прочь подыграть, – Никогда не видела, как рубят на куски жреца Дия.
– Хорошо, – смилостивился я. – Но только недолго. После пальцев я перейду к тому, на что тебе смотреть еще рано.
– Ты... шут! – выдохнул Рексенор. – Сын шлюхи!
Клок волос снова упал на землю, на этот раз – с куском его скальпа. Тея испуганно вскрикнула, а я
