– Богоравный Гарп! – вмешался Итарай. – Ванакт не обязан доказывать, что он – это он. Если есть сомнения – мы хотим их услышать.
Тон его не давал ошибиться – пилосец знал, что произойдет дальше. И действительно – по лицу Гарпа промелькнула легкая усмешка, он кивнул Скиру и поудобнее облокотился о спинку кресла, предвкушая то, что сейчас начнется.
Старый волк неторопливо встал, глаза его зло сверкнули:
– Богоравные ванакты! Я обвиняю этого человека в том что он – самозванец, присвоивший чужой венец. Вы знаете меня – я служил Главку и Ифимедею, я знал царевича Клеотера – настоящего...
– Отец!
Прет вскочил, но старый волк резко махнул рукой:
– Молчи! Ты не защитил своего брата и не отомстил за него!.. Богоравные ванакты! Я молчал, потому что семья моя оставалась в Микенах, и страх за сыновей затворял мои уста. Но теперь этот человек убил моего младшего сына – и я больше не стану молчать. Я видел мертвое тело царевича, когда его привезли в Микены. Я был на погребении настоящего Клеотера, и в том я клянусь Стиксом и Белой Скалой!
Ответом было молчание. Кажется, Скир поклялся самой страшной клятвой в Ахияве. Но пока это только слова...
– Благородный Скир, – осторожно начал Кодр. – Мы все знаем, что тело того, кого считали царевичем, лежит в толосе микенских ванактов. Но знаем и другое – верные люди спасли Клеотера. Ифимедей даже посылал погоню, чтобы разыскать его!
Итарай и Гарп согласно кивнули. Внезапно я ощутил смутную надежду. У Скира, кажется, нет ничего, кроме слов.
– Ифимедей всю жизнь боялся тени царевича, но не приносил ему заупокойных жертв, – заметил Итарай. – Почему? Мы верим твоей клятве, Скир – ты думал, что хоронишь настоящего Клеотера, но ты мог и ошибиться!
По крайней мере эта компания не спешила с выводами. Кажется, разговор о походе на Вилюсу не забылся.
– Я не ошибся, – старый волк смерил меня недобрым взглядом. – И сейчас вы сами обличите самозванца. Богоравный Итарай, богоравный Кодр! Вы были на свадьбе Ифимедея. Вспомните этот день!
...Перед глазами промелькнули картины из моего странного сна. Коридор, черная тень, освещенный факелами зал...
– В тот день были состязания, и царевич Клеотер победил всех сверстников в метании диска. Ты, Итарай, вручал ему награду. Кодр, ты был рядом.
Пилосец кивнул, старикашка – тоже.
– Царевич был без хитона, в одной набедренной повязке. Вспомните, что у него было на плече? Итарай, ты тогда сказал...
– Что эта птица будет летать высоко, – пилосец вновь кивнул. – У царевича на плече была большая родинка, похожая на птицу с распростертыми крыльями.
– А вечером был пир, – продолжал Скир. – Царевич выпил вина и принялся играть с кинжалом. Богоравный Кодр, вспомни...
– Он сильно порезался – базилей бросил в мою сторону любопытный взгляд. – Кинжал рассек кожу у запястья...
– Да. И шрам должен был остаться на всю жизнь. Вы сами сказали это, богоравные ванакты! Какие доказательства еще нужны?
Я заметил, что Прет с изумлением глядит на мою руку. Но я был поражен еще больше. Боги Ахиявы вновь решили подшутить. Или это Единый не забыл меня...
– Твои слова пусты, старик, – я неторопливо поднялся, заставив себя усмехнуться. – Горе помутило твой рассудок. Знай, я не убивал Эгеона, и скоро убийцы повиснут на кресте. Ну, а ты, богоравный Итарай, и ты, Кодр, идите сюда и взгляните!
Сбросив фарос, я приспустил с левого плеча хитон. Все вскочили. Я заметил, как лицо Скира начало наливаться густой кровью...
...Родинка на моем плече и в самом деле чем-то напоминала птицу. А руку я поранил лет в шесть, и деревенская знахарка долго останавливала кровь...
– Я тоже помню свадьбу дяди, – продолжал я. – Кинжал, которым я порезался, был не простым – не из меди или бронзы. Он был железным, с золотой рукоятью...
– Да... – эхом откликнулись Итарай и Корд.
– У меня была собака. Большой черный пес, его звали Гар...
– Которого подарил тебе Ифимедей, – кивнул Кодр. – Прости нас, богоравный Клеотер!
– Стойте! – закричал Скир. – Вы ошибаетесь, самозванец лжет! Родинка у Клеотера была другой – побольше и не такой формы! И порез...
– Ты точно лишился разума, Скир! – поморщился Гарп. – За эти годы царевич вырос, поэтому родинка кажется меньше. Довольно! Мы и так долго слушали тебя... Богоравный Клеотер! Надеюсь, ты простишь нас?
Я накинул фарос и вновь усмехнулся. Кто-то здорово ошибается – я, они или боги. Но об этом можно будет поразмышлять после.
