– Назови иначе, сущность не изменится. Но и это не самое важное. На любой войне есть те, что идут в атаку, и обозники. Всю жизнь ненавидел обозников! Не остаться в обозе – наверное, главное.
– А я вот обычный обыватель, дед. Война мне лишь снится, и то редко… Ты не хотел, чтобы я стал историком. Почему? Ты сам историк!
– Историкам не выдают сапоги с подковками. Я это понял, еще когда сдавал историю в институте Красной Профессуры.
– В 1937-м?
– В 1937-м, за год до ареста… Так что тебя удивляет, внук?
– Не знаю. Разве что… В нашем дворе тебя звали «комиссар», правда? А ты с самого детства приучил меня слушать «Голос Америки». До сих пор помню: «…А теперь у микрофона наш политический обозреватель Анатолий Максимович Гольдберг».
– Гольдберг был на Би-би-си, солдат Яшка, не путай. Я не хотел, чтобы ты вырос дураком. Ты бы поступил иначе?
…Среди густой травы – ржавый пулемет, зеленые старые гильзы, след от истлевшей ленты. Война кончилась. Война кончилась очень давно.
Почему до сих пор мы ходим в атаку?
37. КВЕСТ
(Rezitativ: 1’06)
[…………………………..]
Все-таки хорьки, а не белки! Как только цепляются, мохнорылые? И чем? Ведь под «шубой» – только телеса! А на телесах – ни порезов, ни царапин.
Да о чем я? Это же просто программа!
– Не верите? – Джимми-Джон подмигнул, отхлебнул нечто желтое из стакана. – Между прочим, чистая правда. По телевизору такое видел. А вот секрета не знаю. Ноу-хау!
Акула блаженствовала. В уже виденной позе – рука за головой, длинные ноги поперек зала. Притворяется? Или в самом деле «такое» по душе?
Рука привычно полезла за сигаретами… Стой, назад! А не то в Нью-Йорк укатить можно – вместе с каким-нибудь Гарри Поттером.
– Не умеете расслабляться, Том Тим! Пиво, девочки! Что еще нужно, чтобы скоротать ночь?
– И мирно встретить старость, – охотно согласился я.
Спорить не хотелось, хотя джинсовый врал напропалую. Он-то явно не спешил расслабиться. В стакане – чуть ли не апельсиновый сок, «хитрых» сигарет нет и в помине. Даже на телеса смотрел через раз. Да и поза «ковбой в салуне» – как только позвоночник не сломал?
Зачем я ему нужен?
Все по той же программе: приглашение, два файлика (похабный mo14 и таинственный «усилитель» со схемой-раскраской), время по Афинам. Отказываться не стал – из любопытства. Начал играть – значит, доиграю до конца.
Да и не у него одного завелись вопросы.
Но помосте у столба – новые телеса, негритянские, густого шоколадного блеска. Закрутились, завертелись. Закрутили, завертели.
– Обратили внимание? – Акула довольно улыбнулась. – Публика! Не шумят, с мест не вскакивают.
Обратил, конечно.
– Все для удобства клиента, друг Джимми-Джон? А если я полезу прямо к той шоколадке?
Тридцать два зуба радостно блеснули.
– Попробуйте! Затянитесь пару раз для храбрости…
– Мерси.
Нет, Акуле не весело. Но и не грустно. Скорее, по Высоцкому: «Он четок, собран, напряжен…» Как я понял, попасть в такой файл вдвоем – даже для Джимми-Джона высший пилотаж. Но ведь пригласил?
– Не рискнете? – Австралиец покосился на извивающуюся негритянку, вздохнул. – Ничем вас, друг Том Тим, не удивишь!
– Не этим, – вновь согласился я. – Как я понимаю, нахалов очень вежливо отводят в сторонку. А девицы заламывают слишком высокую цену, так? И ваш клиент, озверев и размякнув, тут же побежит покупать какой-нибудь mo666.jpg, где уже не бар, а бордель.
Акула дернула подбородком.
– Законы рекламы, ничего не попишешь! Сначала бросаем немного бесплатного сыра… У вас есть вопросы, друг Том Тим? Валяйте, слушаю.
Ненужная улыбка сгинула, словно тряпкой стерли. Вопросы? Есть вопросы.
…На помосте трое. Канкан, что ли? «Она была модисткой и шила гладью…»
– Сначала не вопрос, а просьба. Я буду говорить, а вы – поправляйте. Лады?
Молчаливый кивок. Похоже, лады.
