– Дахау? – черный смотрит как-то странно, затем кивает. – Да, Дахау. Понимаю, что вы чувствуете, фрау Муцила. Когда нашу дивизию бросили погибать в Будапеште, я чувствовал то же самое. Вожди любят, когда мы умираем за них – и во славу их.
Не понимаю. Разве я умерла за Учителя? Я… Я просто умерла. Сначала Эномай, потом я.
– Разрешите вопрос, – теперь черный глядит внимательно, серьезно. – Вначале я думал, что вы из этих… унтерменшев, но у вас совершенно арийское лицо. Кто вы, фрау Муцила?
Бар «У Хэмфри», на столе – полупустая рюмка толстого стекла. Коньяк еще не выпит. Черноволосая Лили поет свою песню.
Пару вечеров я еще смогу пить коньяк. Потом… Потом стану продаваться за глоток шнапса – или просто достану из кармана «Люгер» и приложу его черный зрачок к виску. Интересно, куда попадают те, кто умер
А еще интересно, как исполняла песню та, другая Марлен? «Но лучше б я бежал с тобой…» Мне некуда бежать.
Некуда бежать? Почему – некуда? Доктор Андрюс Виеншаукис рассказывал… Калитка!
– Я не позволю сбежать моей обезьянке!
Учитель?!
Оборачиваюсь.
Книга третья
Рим
Смех мне его не понравился. Не смех – гогот с бульканьем пополам. И брюхо не понравилось. А уж лапища, что меня за плечи обхватила, тем более. Не встанешь, не пошевелишься даже. Громоздится рядом этакий слон, в ухо дышит, гадости говорит.
– Денарий дам, девочка. Денарий серебряный! Легионер на один денарий целый день живет-веселится, да еще пару ассов на черный день откладывает. Так что не ломайся, пошли. Погуляем, повеселимся! Га-га- га! Гы-гы-гы!
Знакомая песня, ох, знакомая! И музыка, и слова. Что за притча в самом деле, неужто без Аякса нельзя из дому выйти, по улицам погулять?
– Пользуйся случаям. Мне завтра на место службы отбывать, к консулу Геллию, вот и решил гульнуть, чтобы запомнилось. По-настоящему! А ты, смотрю, такая, что долго не забудешься. Потому и денарий предлагаю.
Вот спасибо! А насчет того, чтобы без Аякса моего на улицу выйти, так и спрашивать нечего. Нельзя, конечно. Рим, что поделаешь!
…Письмо передать сегодня же, до второй ночной стражи, чтобы с утра уже отправили. Копия? Нет, пока не стоит, два письма – вдвое больше риск. Хорошо еще добрые римляне не догадались всех гонцов на заставах останавливать и письма читать.
Поглядела я на этого слона. Сначала на брюхо – основательное брюхо, с ложа свешивается. Затем на саму личность – ничего личность, если б умылся и не гоготал, как гусь…
– Га-га-га! Ну, чего? Хлебнем – и пошли? Хозяин, вроде как, комнаты наверху держит. Выбьем пыль из подстилки! Гы-гы-гы!
Вот и вторая его лапища мною занялась. Теперь уже не только не двинешься – не вдохнешь. А под самым ухом – сопение с присвистом. Хотела погулять, Папия? Воздухом вечерним подышать? Вот и погуляла. Предупреждали же – Рим! Не Капуя даже, не Помпеи.
…А что? Ганник предлагал, с него станется. Каждого гонца останавливать, каждый свиток вскрывать. Даже слово нужное нашел: «перлюстрация». Хитрое такое словечко, о двух смыслах: и «обозрение» и «очищение». Чтобы, значит, мыслишки чужие обозревать и от тех мыслей жизнь нашу счастливую очищать – до белых костей.
Комнаты действительно сдавались, хоть и не лупанарий это – обычная таберна, каких в квартале не один десяток. Понятное дело – Велабр, брюхо Вечного города, главный рынок, где припасами торгуют. А рядом еще один рынок – Коровий. Людное место, проходное – днем, вечером, ночью даже. Так что и комнаты тут сдаются, и гостиниц хватает, и вообще, место удобное.
Все так, но со слоном чего делать? На крайний случай, конечно, и заорать можно, стражу кликнуть, только ни к чему мне случай такой. И шум ни к чему, и вообще.
– Отпусти, – вздохнула. – До чаши не дотянусь. Меня между прочим, Папией зовут.
– А я – Опимий. Марк Опимий, центурион, значит, славного войска консула Геллия.
Отпустил – на чуток, как раз, чтобы я руку могла протянуть. Центурион, значит? Учтем – если не врет, конечно. Как по девочкам, все они – центурионы!
– А кличут – Слон. Так и зови, если хочешь – Слон. Весело, правда? Гы-гы-гы!
Слон?! Надо же, угадала! И это учтем. Прежде мне Красный Слон попадался, гостиншик который. А теперь, значит, Марк Опимий. Марк Опимий Слон.
Винцо в этой таберне (никак название не запомню) было приличным. И кормили сносно, даже горячее готовили. По здешним порядкам – редкость. Невзлюбили власти римские такие места, в центре, возле Капитолия, нигде даже похлебки не поешь. Жуй себе всухомятку! Отчего, не поймешь даже. Не иначе, сдурели слегка доблестные квириты. Потому и зашла сюда – посидеть, перекусить, отдохнуть, разговоры послушать…
Ладно!
Повернулась – насколько лапа его позволяла, вновь личность вкупе с брюхом взглядом окинула. Ох, и брюхо! Затем по сторонам посмотрела. Людно в таберне, все ложа заняты, пьют, едят, на нас не смотрят. Прижал легионер девочку – обычное дело.
– Слон, значит? А с чего ты взял, Марк Опимий Слон, что я – продажная девка? А может, я – жена сенатора, а? Нарваться не боишься?
Загогочет – убью. Прямо здесь.
– Кто?! Сенаторша, говоришь?
Смеяться не стал, хмыкнул только. Затем поглядел – внимательно, трезво. Задумался, подбородок почесал. Неглуп, видать, Опимий Слон, зря только гогочет.
– Не сенаторша ты, Папия. Но и не простая «волчица», что за асс ножки на плечи закинет. Потому и глаз на тебя положил, потому и денария не пожалею. Ну, пошли?
Теперь уж мне задуматься пришлось.
…Воскреснет Государство Италия – значит, быть ему страной победившей перлюстрации. Но пока римляне до такого не додумались, можно и рискнуть, если, конечно, письмо среди прочих невинных свитков сунуть. Это к дядюшке в Капуе, это к тетушке в Нолу, а это Спартаку лично в руки по месту нахождения. Пока получалось.
– Ладно, Слон, твоя взяла. Пошли!
Людям ошибаться свойственно, потому как люди они, не боги. Особенно если постараться, к ошибке их подтолкнуть. С помощью ножниц, к примеру. Ножниц – и нитки с иголкой. Вот я и постаралась слегка. Человека по одежке встречают. Так оденешься – Папия Муцила ты, рабыня беглая. Этак – Фабия Фистула, сиятельная. А лучше всего одеться так, чтобы и за рабыню сойти, и за сиятельную. Трудно, конечно, но можно. Особенно если с умом.
Туника на мне, нижняя которая, самой лучшей ткани, хоть и не коийской, конечно (в жизнь больше не надену!). Но вот поверх не стола с паллой, как у добрых римлянок, а еще одна туника, с рукавами короткими. Удобно – особенно если драться придется. И тоже лучшей ткани, той, что из города Гиерополя привозят.
