Даймон

Вздрогнул Алексей, словно и вправду проснулся. Ох, и взгляд у рыжей, ох, и смотрит! Какие девятнадцать, она же старше мамы, Профессора старше!..

– Да, конечно… Елена. Сейчас… Я все расскажу. Программу Джеймса Гранта мы… я использовал, но главное – бинауральные ритмы. Методика Монро, профессора Роберта Монро…

* * *

Ледяные вершины на горизонте, чистое голубое небо, звонкий воздух, стакан с незнакомым соком в руке. Теннисный корт, бассейн, одноэтажный деревянный домик, возле него 'джип' в тропической раскраске. За домом – стальная вышка, с непонятно чем на вершине, дальше стена леса, разрезанная узкой просекой.

Планета Мирца…

– Ваш Профессор не все рассказал, Алеша. Главное, уверена, на диске, что он вам дал, но расшифровать это главное не сможете, да. То, что вы называете N-контактом, не привело бы сюда. Я бы просто не услышала. Этот мир… В него попадают… попадали совсем иначе. Про бинауральные ритмы я ничего не слышала. Чтобы оказаться здесь, нужен адрес, точный адрес, и он на диске есть. Кажется, ваш Профессор определил вас в почтальоны, да.

– Сюда? К вам?

– Выходит так.

В голосе Елены нет радости. Уже не улыбается, не шутит. Губы сжаты, на гладком загорелом лице – непрошенные морщинки. Может, потому, что не смог Алеша ничего толком рассказать, ни на один вопрос не ответил. Если и ответил, то явно не в десятку.

– Он наверняка знает Джимми… Джеймса Гранта. Джимми делился своими программами, раздавал их бесплатно или почти бесплатно, но дорогу сюда знали всего несколько человек, да. Вы из УССР, то есть, из Украины… Кажется, я догадываюсь, откуда у Профессора адрес.

Замолчала, потерла ладонью лоб.

Почему – УССР? Какой год на этой планете?

Улыбнулась – виновато, по-детски.

– Нехорошо поступаю, Алеша, да? Расспрашиваю, пытаю вас, а сама ничего не рассказываю.

Встала, резко хрустнула пальцами, поморщилась.

– Нервы, да. Самое время курнуть… Правильно будет по-русски – 'курнуть'? У меня осталось три сигареты, берегу на последнюю крайность. Нет, нет, Алеша, не пугайтесь. Не наркотики, хуже. Одна затяжка – и ничего не помнишь. Ничего, ни о чем, ни о ком. Героинчик Джимми-Джона… Остается лишь этот мир. Мой мир…

Поглядела вокруг, прищурилась.

– Знаете, что это Алеша? Рай, самый настоящий. Его придумал и создал великий бог по имени Джимми- Джон. Джеймс Грант… Целая планета, огромная, настоящая… Почти настоящая. А еще космос, Луна, даже Марс. Марс, правда, можно только увидеть, близко не подлетишь. Рай… Он дорого стоил, этот рай. И ему, Джимми, и другим. Потом… Потом я вам все расскажу, сейчас, наверное, не смогу, больно очень, да. Не рассердитесь?

Алеша покачал головой. Не рассердится. Подождет. Того, что узнал, за глаза хватит.

Пока.

Если этот мир кем-то создан… Искусственный мир, остров в Ноосфере? Профессор на что-то такое намекал, надо его расспросить, что за рай такой… Если он в самом деле вставил в программу адрес, путевку в рай… Рай? Не слишком весело в раю! Ни ангелов с арфами, ни… Стоп!..

– Елена! Вы что, тут одна? Больше никого нет? На всей планете?

* * *

– …Поэтому тащите сюда, кого хотите, Алеша, чем больше, тем веселее, да. Думаю, можно подключиться к программе и двоим, и троим… Я не совсем одна, но те, что здесь обитают, не совсем… Один мой знакомый называл их 'големами'. Очень точно! А еще есть демон… Нет, скорее персональный архангел по имени Гедеон. У него, само собой, огненный меч… Если бы Джимми был с нами… Ничего о нем не слыхали, в самом деле ничего? Мистер Гедеон молчит, как и положено стражу с мечом, а всех остальных… Всех остальных сюда не пускают. Два года уже, даже больше, да. Мой рай начинает казаться чем-то… совсем другим. Расспросите своего Профессора, обязательно, я вас очень прошу!.. И приходите еще, завтра, послезавтра, когда хотите. Я буду очень вас ждать!..

Дорожка 7. 'Засвистали козаченьки'. Предполагаемый автор – Маруся Чурай. Исполняет Иван Козловский в сопровождении хора. Запись 1951 г. (3`02).

Разумеется, в тексте Маруси Чурай «козаченьки» не свистели попусту, уходя в поход, а просто «за свит всталы», то есть поднялись до рассвета. Козловский исполняет «фольклорный» вариант, впрочем, исполняет блестяще.

Пятница, 29 августа 1851AD. Восход солнца – 7.00, заход – 17.46. Луна –Iфаза, возраст в полдень – 2, 8 дня.

В одной из наших бесед Даймон обмолвился, что Время не следует воспринимать 'линейно', исключительно, как одно из четырех измерений. Время – вообще не измерение, а целая Вселенная, и в понимании этого, якобы, и заключается секрет 'выхода' Человека за пределы его привычной 'клетки' (?!!), образуемой несовершенными органами чувств (!!!).

Увы, я далек от мудрости духов – или, если верить Даймону, людей XXI века. Но то, что Время дискретно, понимает каждый. Оно движется и стоит, спешит и отстает. Жизненного опыта в таком рассуждении куда больше, чем поэзии. Мое путешествие – наглядный и свежий тому пример. Еще месяц назад мое Время не спешило, неторопливо меняя декорации. Встреченный львиный прайд или помянутая Мбомо зонтичная акация были предметом долгих рассуждений и даже философствований.

Теперь Время сорвалось с цепи. Оно мчит настолько быстро, что я не успеваю не только делать подробные записи, но и даже осмысливать происходящее. Кажется, я перешел очередной Рубикон, за которым остался мирный путешественник Ричард Маркферсон со своим мало кому интересным южноафриканским 'блюдцем' и надеждами на гонорар от еще ненаписанной книги. Там же осталась и болезнь, которую я, слабо верящий в чудеса, почитал безнадежной.