обошлось, то ли альпинистов пригласили. Глядит народец на малиновый бархат, читает буквы золотые.
'Отечество и Порядок'.
Менты-ментозавры у каменного подножия, топчутся (суета сует!), кран бестолково разворачивают, все такие ма-а-а-аленькие, такие га-а-а-аденькие!
…Этой ночью две 'наркоманские' аптеки сизым пламенем загорелись. Без жертв обошлось – и потушили быстро. Неумело поджигали, по-дилетантски.
А еще в четыре черные метки присланы. Честь по чести, с адамовой головой и костями куриными. Текст соответствующий: спалим к чертовой матери!
Эхо – оно не только в лесу бывает, не только на 'Ау-у!' отзывается.
– Поучительно и весьма, – наглядевшись, заметил Профессор. – Так что у вас случилось, Алексей?
Профессор Алеше в коридоре встретился, на пятом истфаковском этаже. Видать, завернул Женин родитель по делам со своего философского третьего. Странного в том ничего нет и быть не может, но за последнее время стал бывший демократ Лебедев если не подозрительным, то наблюдательным – точно. Идет, скажем, профессор по коридору – велика ли новость? Как в песне старой: один верблюд прошел, второй верблюд прошел, третий… Верблюдов же, в смысле профессоров, на каждом университетском этаже предостаточно. Только почудилось Алексею, что Профессор не просто по коридору идет, не просто с коллегами ручкается и студентам знакомым кивает. Улыбается, отвечает, сам вопросы задает, но глаза не на собеседника смотрят, словно сам Женин отец не здесь, не с народом коридорным. То ли ищет кого-то, то ли мыслями вдаль ушел.
И походка не такая, как после лекций – напряженная, чуть нервная, словно вокруг минное поле…
Чушь, конечно. Наверно, у самого Алеши настроение подобное выпало – нервное, с напрягом. Подумав немного, он и сам рассудил: чушь. Но случаем все же воспользовался. Подошел. Протолкался.
Профессор, здрасьте!
Понятно, не плебейское 'здрасьте!' – 'добрый день'. И без всякого 'Профессора', по имени-отчеству, со всем студенческим пиететом. Мол, если не торопитесь, если у вас нет четвертой пары…
Вышли из желтого университетского корпуса вместе. У одного лекции закончились, у другого тоже.
А тут памятник. С флагом, с подъемным краном, с 'Отечеством и Порядком'.
– А сами как думаете, Алексей?
– Ну-у, – Алеша вздохнул, очки поправил. – Не верится , если честно. Год назад наши… Демократы шум подняли насчет фальсификации. Бюллетени, открепительные талоны, протоколы комиссий с не теми печатями. Но теперь они, демократы, выборы и проводят, Президент за всем следит! Чего опротестовывать?
И на Профессора покосился. Не сказал ничего Женин родитель, кивнул чуть заметно. Слушаю, юноша., продолжайте.
В метро спускаться не стали – через парк своим ходом пошли. До Профессорова дома всего полчаса ходу, и погода подходящая, словно на заказ. Солнышко, почти весна…
– Дело, конечно, не в демократии, это я, Профессор, понимаю. Никому демократия, честно говоря… Сейчас, как и год назад – Восток против Запада. У нас… На Востоке, где русскоязычные – Десант, во Львове – 'Опир'. Теоретически и те, и другие могут объявить выборы незаконными, вывести народ на улицы – если денег хватит.
– Хватит…
Не понял Алеша, кому сказано было. Ему, в знак согласия или просто слово эхом отозвалось.
…Всего год назад он, Алексей Лебедев, в эту самую демократию верил! В палатке мерз, воззвания господина Усольцева расклеивал…
– Но почему – переворот? Победит, скорее всего, Восток…
– …Русскоязычных избирателей много, они сейчас объединились, значит, у нас… у них в парламенте будет большинство. И премьер будет с Востока. Так что? Националы свой 'Опир' в бой бросят? Вы этого боитесь, Профессор?
Сказал – и язык прикусил, потому как плохо вышло, хуже некуда. 'Боитесь' – даже не намекнул, прямо в лоб врезал. Но не обиделся Профессор, вновь кивнул согласно.
Остановился. По сторонам поглядел. Деревья старые в черной коре, влажные голые ветви сирени, мокрый лед под ногами…
Весна рядом, но зима не ушла.
– Вы, Алексей, не учитываете два фактора. Первый – внешний. Штаты – и те от расклада сил в мире зависят, а мы точно – не Штаты. В близкой перспективы возможны… Скажем так, серьезные и быстрые перемены, которые могут и нас… Накрыть.
– В смысле… Война? С кем?!
– Перемены – не только война… Но и она тоже – как некая гипотетическая вероятность. В Европе не воевали шесть десятков лет, забыли, поросли жирком… Если начнется, будет не трагедия – катастрофа. И внутренний фактор. Перевороты производит тот, у кого есть деньги и реальная вооруженная сила. Деньги есть у многих. А сила? Десант и 'Опир' прошу не предлагать – это еще игрушки.
– Сила? Менты… То есть, МВД, госбезопасность, армия. Они подчиняются Президенту! А Президент не любит не восточных, ни западных…
– И ждет, подобно мудрой обезьяне из китайской притчи, пока тигры перегрызут друг другу глотки. Это
