Шагнули шитоносцы перед, неспешно, грозно. Вместо глаз – пластиковый блеск забрал, вместо голоса – мегафонный рев:
– Приказываю разойдись! Приказываю разойдись! Приказываю…
Вновь закрыл глаза Алеша, темную комнату вспомнив, вязкую тень за шкафом.
– Они не уйдут, Игорь. Я сказал, объяснил… Провокатором обозвали. Попом Гапоном.
– Кретины они, твои либерасты. Реально!
– А твои – лучше? А я еще думал, как войны начинаются?
Не ругались – просто болтали. Плечом к плечу – Хорст Die Fahne Hoch, старший воспитатель Десанта, и Алексей Лебедев, демократ-провокатор. Щитоносцы в десяти шагах, за спиной толпа безоружная, бараны на бойне.
– Я, Алексей, о другом подумал. Вот зачем подполье создано! Ничего, нас побьют, товарищ Север им вспомнит!
– Ага…
Уже не уйти, полукольцом охватили гады-менты. Грамотные, выучены людишек разделывать! Не уйти, не спрятаться, за спиной – серая стена да глухой дворик с высоким забором. И 'каштаны' не выручат, их дело стоять – не драться.
Ева не ушла. Даже слушать не стала – отвернулась, фыркнула. Нравится ей войнушка!
Не удержался товарищ Север, хмыкнул. Картинка – словно из учебника, одного только не хватает. Чего? Да чтобы какой-нибудь хорошо проплаченный идиот разок в воздух стрельнул. Или взрывпакет кинул – этим, со щитами, под копыта.
– Не прой-де-те! Не возь-мете! Гес-та-по!
Товарищ Север прищурился, взглянул на гладкие блестящие забрала. Марсиане, блин, нелюди! Не торопятся, шаг от шага отделяют. Или в самом деле ждут? Взрывпакета, выстрела? Тогда не за дубинки можно взяться – за автоматы.
– Алексей! Женю – уведи. Чего хочешь, делай, но уведи! Сейчас!..
– Ага!
Протискиваться не стал, поднырнул – прямо под щиты Десанта. Пока голова о что-то острое билось, мысль проскочила: щиты против щитов, как при Юлии Цезаре или при Спартаке. Гладиаторские бои в честь грядущих выборов, тешься, народец! Расстарались для тебя, лучших бойцов выставили.
– Ева! Женя! Где ты? Ребята, вы девушку не…
– Алеша, я тут! Что, уже началось? А писто… Мы куда?
Не ответил Жене-канарейке товарищ Север – секунды считал. Одна – девушку за руку взять, пальцы сжать мертво. Два – прямо на толпу, на охреневших братьев-демократов, камикадзе безмозглых. Три – кулаком в грудь особо непонятливого. Четыре – Еву в образовавшуюся брешь втолкнуть.
Направо? Направо! Там двор. Забор высокий, но можно попытаться…
Пять – вдоль серой стены заскользить, Женину руку не выпуская. Шесть – в черную подворотню нырнуть.
Семь… Не досчиталось 'семь'. 'Ба-бах!' помешало, громкое такое. Ошибся товарищ Север – не взрывпакет, пострашнее.
– Беги-и-и-и!!!!
– Руку! Руку давай! Подтягивайся, ногами упирайся! Быстрее, быстрее!..
– Ал… Алеша! А как же Хорст?! Он же там остался! Как же…
Дорожка13. 'Chase'.Из к/ф'The Stunt Man' (1979г.). КомпозиторDominic Frontiere. (0`47).
Понедельник, 18 августа 1851AD. Восход солнца – 7.25, заход – 17.24. Луна –IIIфаза, возраст в полдень – 20, 6 дня.
Хлопот оказалось куда больше, чем я предполагал, причем и в большом, и в малом. Не без ужаса думаю о неизбежном возвращении подруги-лихорадки. Толку от меня и так не слишком много, в случае же болезни я стану годен лишь в качестве груза для Куджура. Не хотелось бы, самое интересное и важное (надеюсь!) только начинается. Оттого и хлопоты.
Сначала о малом. Девочка-рабыня не понимает местного наречия. Попытки поговорить с ней на языке макололо были столь же бесплодны. Мбомо привел носильщика из каравана, знающего наречие батоко. Увы! Наша пленница честно пытается повторять услышанные слова, что-то рассказывает на своем, совершенно неизвестном нам языке, но 'установить связь' (привет тебе, о Даймон!) никак не удается.
Между тем, девочка определенно умна, понятлива, обладает живым и веселым нравом. Надеюсь, она уже сообразила, что здесь ей не причинят вреда. После того, как мы с Мбомо представились, она стала именовать нас соответственно 'ака Риша' и 'ака Мбо'. Себя она называет 'Ека Викири'.
