иногда ругались, но все чаще и чаще Артур задумывался, смотрел на Тоцкого с уважением и они, забравшись в «компактный» Костин кабинет, запирали двери и излагали свеженькую идею. Уже через два месяца работы, осведомленные сотрудники банка за глаза называли Андрея «молодым дарованием», а Калинин предложил ввести в штатное расписание новую должность — заместитель управляющего по обналичке. Для банка этот вид деятельности был, конечно, не основной статьёй дохода, но и назвать его чисто вспомогательным — означало покривить душой. Бизнес нуждался в таких услугах и «СВ Банк» с удовольствием эти услуги предоставлял.
Как выяснилось, Тоцкий был знаком и, более того, находился в приятельских отношениях, с огромным количеством «полезных» людей. А природное обаяние и живой ум помогали ему эти связи развивать и множить.
Начальник валютного управления, Гена Камышев, из «бывших» комсомольских работников, в начале откровенно испугался напора «молодого дарования». Но, будучи матерым аппаратчиком, быстро сообразил, что Тоцкий идеальный вариант «зама». Деятельного, инициативного и рискового — при котором самому Камышеву можно просто выполнять функциональные обязанности. Правда, аккуратно и честно, но за то без напряжения, риска и за хорошую зарплату. Честолюбия и любви к званиям Андрей был лишен начисто, а единственным критерием успеха считал материальный результат.
Система «лоро» счетов, реализованная «СВ Банком» совместно с прибалтийскими партнерами, позволяла осуществлять платежи за рубеж и конвертации «пустого» купоно-карбованца в валюту, легко и просто. А в рамках действующего, на тот момент, законодательства — была почти легальна, во всяком случае, совершенно ненаказуема. В обход всех «рогаток» и запретов, фактически на глазах у всех, Андрюша наладил систему взаимоотношений с партнерами, принесшую банку миллионные прибыли. Истертые, похожие на фантики или трамвайные талоны, купоно-карбованцы превращались эшелоны металлопроката, леса, удобрений, спирта. Конечно, только в руках у тех, кто знал, КАК это сделать. А в страну хлынул поток импортных товаров, за которые надо было платить валютой. Правда, тоже надо было знать КАК.
Галопирующая инфляция за день превращала миллионы украинских фантиков в фикцию. Но те, кто знал, КАК, успевали превратить их в валюту или в продаваемый за рубеж товар. Именно под нужды своих друзей, «металлистов», Тоцкий организовал схемы завоза в страну «налички», помогавшие избежать обязательной продажи валюты государству по государственному курсу. И последующей покупки её же у того же государства, но уже по курсу коммерческому.
Государство, скромно и ненавязчиво, не замечало разницу в несколько раз между этими двумя операциями, а вот экспортеры замечали, и мириться с этим не могли и не хотели. Во всю заработали схемы двойных контрактов. На плохой бумаге и с грамматическими ошибками в русском и в английском тексте, с сокрытой «тайной» разницей контрактных цен.
Сотни и тысячи фирм, зарегистрированные сообразительными гражданами независимой Украины в оффшорных зонах, покупали у своих украинских «мам» и «пап» продукцию по цене производителя и тут же продавали ее в портах по почти мировым ценам. Миллионы долларов наличными пересекали границу в сумках курьеров, превращаясь в «купонную массу» на счетах фиктивных фирм по коммерческому курсу, а уже на следующий день ими оплачивались контракты с предприятиями и в портах грузились новые пароходы. Огромные деньги ежедневно уходили из страны, «ложились на дно», на счета в респектабельных банках, чему способствовал и идиотский закон, и взяточничество чиновников, и пронырливость коммерсантов. В этом была суть системы — корабль с распахнутыми кингстонами под бравурную народную музыку удалялся в сторону открытого океана.
Но для тех, кто умел плавать в мутной воде — это время было, как говориться, самое то. И Тоцкий умел это делать, как никто другой. Сам Краснов только диву давался, как Андрей успевает руководить созданной за считанные месяцы сетью, состоящей из фирм, счетов в десятке разных зарубежных банков, курьеров и сотен нетерпеливых клиентов. Тем более что записей Тоцкий не делал принципиально, держал всю информацию в памяти и, практически, никогда не ошибался.
По поводу законности этой деятельности у Краснова сомнений не возникало. Что тут говорить? Закон и рядом не ночевал, но Калинин обеспечивал правовое документарное прикрытие, используя «дыры» в законодательстве. А этих «дыр», благо, было, как в хорошем сыре.
Мук совести по этому поводу никто не испытывал, поток довольных клиентов увеличивался изо дня в день, банк «тяжелел» с каждой неделей, избегая ударов невероятной инфляции, бушевавшей в стране, чем были чрезвычайно довольны господа акционеры и сам Костя.
Из «черных» денег, остававшихся вне оборота, Краснов выплачивал Тоцкому и Калинину такие премиальные, что вопрос о зарплате мог не подниматься годами, сформировал аварийный «взяточный» фонд, с помощью которого решал вопросы с чиновниками. Вопросы с силовиками решал сам Тоцкий — большинство его структур платили за «крышу» милицейским и СБУшным начальникам. Без их покровительства налеты и обыски были бы ежедневными, а за «долю малую», которая, по мнению Краснова, была совсем даже немалая, над Андрюшиными фирмами был раскрыт своеобразный зонтик.
Краснов с огромным трудом заставил Тоцкого получить неполученный когда-то диплом — он лично позвонил ректору и договорился, что его опальному заму разрешат защититься. На сабантуе, который устроил Андрей после запоздалого дипломирования, виновник торжества упился в дым, костерил усопшую советскую власть, лил слезы по славному КВНовскому прошлому, но не забыл о том, что на следующий день должен быть в Будапеште. И, около полуночи, был в бессознательном состоянии загружен в банковский джип и увезен в Борисполь, к утреннему рейсу.
Краснов быстро перестал относиться к Тоцкому, как к младшему товарищу. Из их отношений исчезла покровительственность, уступив место дружбе, причем в той ее разновидности, которой не мешает совместная работа. Костя был руководителем, Андрей подчиненным, но это никого не тяготило и сейчас, набирая номер его «мобилки» с телефона Дитера, Краснов был уверен, что делает правильный шаг.
— Слушаю. — Сказал Тоцкий.
— Это я. — Краснов услышал в наушниках шум двигателя и спросил: — Ты где?
— Костик, ты? Почему не со своей трубки? Посеял?
— Потом объясню.
— Я в Киеве, еду по Красноармейской. Вечером лечу домой. Как немецкое пиво, Вождь?
Шутливый тон исчез после первых же фраз Краснова. Пока Костя коротко излагал Тоцкому происходящее, Андрей молчал. Потом, уже совершенно другим тоном, проговорил:
— Обожди. Я припаркуюсь. — И, через несколько секунд. — Что будем делать, Вождь?
— Пока не знаю. Я постараюсь быть завтра.
— Завтра — это завтра. Я буду к одиннадцати вечера. Надо попробовать отбить Диану и малых.
— Гельфер тоже там. И охраны — полный дом. Как ты их отбивать будешь — ротой ОМОНа?
— М-да… — протянул Тоцкий. — И обратиться, пока, не знаю куда. Лукьяненко, сука… Мент поганый.
— Скорее всего, дело не в нем. Вернее — не только в нем.
— Ты с Калининым говорил?
— Нет, только с тобой. Я, вообще, пока не знаю с кем и о чем я могу говорить. Телефоны на прослушке. Вот почему я звоню с трубки Дитера. А, может быть, пишут и твою. Поэтому — извини. Подробностей, на всякий случай, не будет.
— Надеюсь, что не пишут. Есть у меня дружки — шепнули бы.
— Они дружками не бывают.
— Так не просто так. За деньги.
— Если за деньги — постарайся узнать, на чьих телефонах сидят? И что за херня, вообще, происходит.
— Постараюсь. В здешнем банке — все спокойно. Я там за сегодня три раза был. Адонкин не в курсе, наверное. Все в обычном режиме. И с нашими разговаривал. Платежи идут. Все работает. Слушай, Костя, а что если я с МММом поговорю? Так, в общих чертах?
МММ — он же Михаил Михайлович Марусич был давним знакомым Тоцкого. Сам Костя тоже был с ним знаком, не сказать, что шапочно, но и близким такое знакомство назвать было трудно.
Встречались, общались, руки друг другу жали. Несколько раз сталкивались по работе — фирмы, принадлежавшие МММу, брали в банке кредиты, оформляли аккредитивы. Обычно, для общих
