Уж кто-кто, а Иегуда знал это точно. Он сам жил на стороне смерти почти сорок лет.
– Понимаю ли я это? Старик, да ты с ума сошел! Я с самого начала знал, – сказал Элезар и улыбнулся.
И от этой улыбки Иегуде стало холодно. Так холодно, как бывало на самом севере, на склоне Ермона,[92] где иногда выпадал снег. И хоть мысль о кончине давно не пугала Иегуду, грудь сжало предчувствием скорой беды.
– Займись телами, – бросил бен Яир уже через плечо и зашагал прочь. Он был вождем, а вождь должен думать о живых. Бен Канвон двинулся вслед за ним, то и дело оглядываясь.
Все правильно, подумал Иегуда, стоя над убитыми, все правильно… Ты говорил, друг мой: «Пусть мертвые хоронят своих мертвых». И как всегда оказался прав. Во всяком случае, в отношении меня. Элезар не смог бы найти лучшую кандидатуру, даже если бы хотел. Кто лучше всего справится с похоронами, как не мертвец?
Старик глазами нашел просевший вход в небольшую каменоломню, пересчитал тела еще раз и отправился к женщинам за помощью. Убитых они похоронили еще до того, как село солнце. Элезар, преобразившись из воина в раввина (недаром он был из первосвященнической семьи, хоть сам зелот и сын зелота!), произнес над мертвыми прощальное слово и прочел каддиш. После этого вход в импровизированный склеп завалили камнем.
Живым пора было строить стену.
Не для того, чтобы спастись от римской стали, а для того, чтобы с достоинством умереть.
Глава 22
Человек ничем не выделялся из толпы обычных парижан, прогуливающихся в этом районе в нежаркий апрельский день. По одежде его, скорее, можно было принять за туриста, впрочем, для туриста он слишком мало крутил головой по сторонам и не нес в руках ни фото-, ни видеокамеры. Более того, в руках у него и вовсе ничего не было, и единственной деталью, которая бросалась в глаза, если присмотреться, была кожаная перчатка на левой руке, туго облегавшая пальцы мужчины, несмотря на то, что температура была выше пятнадцати градусов Цельсия, и в саду Тюильри, и на Елисейских Полях уже начали цвести каштаны.
Он вышел из метро на рю де Риволи, поглядывая на часы, перешел улицу и двинулся в сторону Комеди Франсез неторопливой походкой праздношатающегося. Но если бы кто-то взял себе за труд присмотреться к этому невысокому человеку в недорогом костюме бежевого цвета и в неожиданно породистых туфлях на коротких ногах, то, возможно, заметил бы некоторые странности поведения.
Например, то, что мужчина, прикуривая, развернул корпус, будто бы прикрывая от ветра свой серебряный «данхилл», но притом ловко оглянулся, окидывая взглядом прохожих, спешащих по своим делам. Несколько раз он достаточно незаметно использовал для той же операции зеркальные двери гостиниц и кафе и, по-видимому, остался доволен: никто, по его мнению, за ним не следовал.
Это было правдой, но не совсем правдой.
Люди, следившие за перемещением человека в перчатке, не следовали за ним. Они сидели в небольшом фургоне дорожной службы, припаркованном напротив Лувра, как раз там, где уже несколько дней шли ремонтные работы и вокруг разрытого участка стоял невысокий заборчик.
Для того чтобы не упускать объект из вида, двое наблюдателей не делали ровным счетом ничего – всю работу за них выполняла автоматика, снимавшая видеосигнал с камер наблюдения, установленных вдоль рю де Риволи, и доставлявшая его на компьютерные мониторы через Сеть. Человек в перчатке не выпадал из поля зрения групп наблюдения ни на секунду с того момента, как он вышел из своего номера на Монмартре и до этой минуты. Никаких других указаний не поступало, и поэтому все группы на пути следования всего лишь фиксировали передвижения и контакты объекта.
Контактов не было, а двигался мужчина, как и ожидалось, в район рынка Бобур.
Разминувшись с шумной толпой итальянских туристов, спешивших к Пирамиде, чтобы насладиться встречей с прекрасным, он перешел широкую проезжую часть, покосившись на раскрытую пасть тоннеля справа и не обратив никакого внимания на конную статую слева, зашагал дальше.
Через несколько сотен метров мужчина пересек площадь, вспугнув несколько раскормленных до размеров небольших куриц голубей, и углубился в узкие улочки, ведущие в глубь района.
Тут камер было меньше, но, судя по спокойной реакции наблюдателей, вполне достаточно для того, чтобы не сомневаться в надежности контакта с объектом.
Человек в перчатке сбавил темп, закурил еще одну сигарету и, сверившись по времени, неторопливо направился к старому зданию с нарисованной прямо на кирпичной кладке вывеской ресторана.
Перед самой дверью в заведение мужчина остановился, достал из кармана мобильный телефон и, набрав на нем ряд цифр, сказал несколько слов в трубку. Потом повернулся к камере видеонаблюдения, расположенной под козырьком крыши, вынесенной над входом, и, улыбнувшись, помахал рукой, словно прощаясь с кем-то невидимым.
Наблюдатели, сидящие в припаркованном неподалеку «рено», успели переглянуться с недоумением, а в следующий миг экран монитора погас, предварительно заполнившись «белым шумом».
– Ничего ж себе, – сказал один из наблюдателей по-итальянски и застучал по клавиатуре компьютера, пытаясь вернуть изображение. – Это что ж такое получается? Это кто ж нас отключил?
Мужчина в перчатке, продолжая улыбаться (и в улыбке явственно просматривалось торжество), поздоровался с мэтром и вслед за ним поднялся по лестнице на второй этаж, в царство тишины и белых накрахмаленных скатертей.
– Прошу вас, – мэтр с полупоклоном, но без излишнего почтения, распахнул перед ним дверь, и человек вошел в небольшой зал, многократно отразившись в зеркалах, украшающих помещение. – Месье что-нибудь желает?
Мужчина в перчатке сначала покачал головой, но тут же передумал и попросил холодной воды с лимоном. Мэтр удалился, а пришедший поудобнее устроился за столиком и огляделся вокруг.
До того, как ресторан заполнится до отказа, оставалось еще несколько часов, а сейчас, в промежутке между обедом и ужином, клиентов в верхних залах не было. Обслуживание в этом заведении всегда отличалось безукоризненностью, кухня была очень хороша, но без новомодных фокусов, разговору вряд ли кто помешает…
Человек достал из кармана небольшую коробочку и, нажав клавишу на торце, положил перед собой. На матовом боку приборчика замигал красный светодиод. Теперь ни на одно звукозаписывающее устройство, установленное в этом помещении или снаружи, по какому бы принципу оно не работало, сигнал поступить не мог. Такого рода джаммеры[93] состояли на вооружении в MI 5, и английские специалисты по противодействию электронной разведке сильно удивились бы, увидев сей агрегат на скатерти парижской ресторации.
Мужчина в перчатке взял в руки прохладный бокал с водой, но не успел отпить – в зал вошел один из тех, с кем он должен был сегодня увидеться. До того он никогда не встречался с вошедшим, но почти сразу догадался – перед ним коллега.
Гость был высок, из-за чего нескладен, рыж, практически без седины, несмотря на возраст около пятидесяти, и носил на лице драматически-удивленное выражение, что-то типа «Господи, да неужели!».
– Месье Корсак? – спросил рыжий, двинув бровями и без того стоящими домиком. – Я не ошибаюсь?
– А разве мы не виделись ранее? – вернул вопрос мужчина в перчатке. – Ваше лицо кажется мне знакомым!
– Ну что вы! – удивился рыжий, доигрывая старую как мир игру в «пароль-отзыв» до конца. – У меня прекрасная память на лица. Если бы мы встречались, я бы вас не забыл! Здравствуйте, месье Корсак! Я – Таччини. Надеюсь, что не заставил вас ждать?
